Жаркий Август. Книга вторая

Раздвинув пальцы посмотрела на отца Тимура, не веря своему счастью:

— Здравствуйте, — киваю, нервно поправляя волосы рукой. Этот мрачный мужик с пронзительным взглядом, как и первый раз, действует на меня угнетающе.

Игорь Дмитриевич молча рассматривает меня почти минуту, после чего невозмутимо произносит:

— Поздравляю.

— Спасибо, — голос от волнения осип. Эх, накрутит он мне сейчас хвост, за то, что допустила весь этот бедлам.

— Так гораздо лучше, — в лоб произносит он, все так же не стесняясь, рассматривая меня.

Киваю, краем глаза улавливая, как Лазарев активно показывает, что время идет, чтобы заканчивала миндальничать и приступала к делу.

— Ты ведь названиваешь со вчерашнего вечера не для того чтобы напроситься на комплименты, — Барсадов тоже не любит ходить вокруг да около, — у вас все нормально?

— Нет, — качаю головой, — у нас беда.

Темные глаза становятся цепкими, колючими:

— Слушаю.

Я торопливо, чуть путаясь, выкладываю ему все события, что происходят в моем доме. Про нашу прогулку, про Змею Белобрысую и ее стремление заполучить Тимура, про пристава, который сидит в моей гостиной и ждёт когда пролетят три часа, что бы увести его от меня.

Сначала Барсадов слушал, лениво откинувшись на спинку кресла, потом выпрямился, потом упёрся локтями и наклонился ближе к экрану, ловя каждое мое слово.

Взгляд не предвещал ничего хорошего. Вот только для кого? Для Белобрысой Гадины или для меня? Опять гоню страхи прочь, продолжая свой рассказ. Да, виновата, но сделаю все, чтобы исправить ситуацию. Вот только без его помощи ни мне, ни Лазареву это не по силам.

С рассказом закончила в рекордные сроки — три минуты, чуть ли не речитативом. За все время Игорь Дмитриевич не задал ни одного вопроса, просто слушал, не отрывая от меня пронзительного взгляда.

— Кто кроме тебя в комнате? — внезапно задаёт вопрос, выбивающийся меня из колеи. Хлопаю глазами, удивлённо глядя на него, — я не люблю, когда стоят в стороне.

Сглотнув, отвечаю:

— Никита.

— Ну, так пускай выходит из тени, — вроде спокойная фраза, но волосы на загривке шевелятся. Потому что это ни фига не просьба, приказ. А ещё потому, что я отчаянно не хотела втягивать Ника во все это болото. Ладно, я уже увязла по самые уши, так что не выплыть. Но его топить не собиралась.

Бросила на Лазарева быстрый взгляд. Парень стоял, привалившись плечом к двери, и, нахмурившись, потирал подбородок. Потом легко выпрямился и подошёл во мне, остановившись за моей спиной:

— Добрый день, — сдержано без единой эмоции произнес он.

— Добрый, — Барсадов скользнул по нему быстрым, казалось абсолютно равнодушным взглядом. Но я-то знала, что за это мгновение он просканировал его от и до. Тяжёлый мужик, опасный.

— Мне нужно имя пристава. Имя твоей «подруги», — произнес он, взяв в руки карандаш.

Я назвала имя и фамилию белобрысой, а Лазарев в отличие от меня запомнил, как звали пристава.

— Все, я понял. Ждите.

— Чего?

В ответ взгляд, наполненный арктического холода. Поэтому заткнулась, проглотив все вопросы, что роились на языке.

— Не дайте его увести. Поговорим позже, — стальным тоном, нетерпящим возражения произнес Игорь Дмитриевич и отключился. А я почувствовала, как по хребту мурашки побежали, потому что не знала, как трактовать его слова. Сомневаюсь, что это приглашение на дружескую беседу, скорее обещание медленной и мучительной расправы.

— Черт, — выдохнула сквозь зубы, — он меня точно прибьет!

— Ну и дядя, — хмыкнул Никита, — как катком прошёлся, хотя и двух слов не сказал.

— Угу.

— Хороши у твоего Тимура гены, ядерная порода.

— И не говори-ка.

В этот раз не стала ворчать по поводу фразы "твой Тимур". Мой! И не отдам его этой с*ке Власовой, чего бы мне это не стоило.

— Надо возвращаться, — выдает здравую мысль Лазарев, — боюсь, как бы Тимур не выкинул какую-нибудь глупость. Если вспылит — сделает ещё хуже.

Киваю:

— Никит, ты иди. Я сейчас. Две минуты. В руки себя возьму и приду, а то трясет.

Он потрепал меня по макушке и ушел из кабинета, а я, пользуясь тем, что осталась одна, судорожно вздохнула, прижав руки к груди. Пусть Барсадов старший на меня орет, пусть хоть прибьет, лишь бы помог удержать Тимура!

Глава 4

Двух минут мне не хватило, чтобы придти в себя. Сидела, устало потирая виски ледяными пальцами и глядя в одну точку. Внутри кипела адская смесь. Страх потерять Тимура, злость на саму себя, ярость по отношению к Марике, и все это подернуто тусклой пеленой усталости. Не физической, моральной.

Когда же все наладится? Не одно, так другое! Только вздохнёшь свободно полной грудью, как очередной неприятный виток судьбы, и снова срываешься со скалы в пропасть.

Похоже, жалеть себя вошло в привычку. Раньше столько не ныла, веселее была, жизнерадостнее, беспечнее, а теперь словно беззубая старуха, чьи лучшие годы остались позади.

Мысли перескакивают на Тимура. Если я за три с половиной месяца болезни превратилась в настоящего нытика, то не удивительно, что он стал настолько чёрствым, закрытым за три года рабства.