Жаркий декабрь

– Час назад наш батальон выступил походной колонной. Мы продвинулись по лесу примерно на два километра, и неожиданно попали под интенсивный пулеметный обстрел противника. По-видимому, боевое охранение заблаговременно уничтожили русские разведчики. Из-за сильного вражеского огня успеха в продвижении батальон не имел, и мы залегли. Ввиду растянутости подразделения и отсутствия связи между ротами, командование батальона не сумело организовать бой. Поняв, что наступление сорвано, ротный приказал отойти всем на исходный рубеж, однако дорога назад также была перерезана. Предпринятая попытка контратаки была встречена исключительно сильным огневым сопротивлением противника, и успехом не увенчалась. Ввиду больших потерь, понесенных во время боя, командир роты отказался от попыток прорыва. Он предложил использовать против врага его же тактику, и просочиться небольшими группами. Аналогичные попытки еще раньше были предприняты другими ротами. Однако наши солдаты оказались не готовы к таким действиям, и большинство групп заблудилась в лесу. Это все, кто смог выйти в расположение наших войск.

Окинув строгим взглядом столпившихся возле него перепуганных пехотинцев, Лютце заметил, что оружие никто не бросил, и его тон смягчился. – Гефрайтер, вас назначаю командиром сводного взвода вплоть до особых распоряжений. Займите эти окопы, и ждите.

– Чего ждать? – робко спросил кто-то.

– Дальнейших указаний, а пока обороняйте занимаемый рубеж.

Ловить тут уже было нечего, только время зря терять, и контрразведчик повел свой отряд к штабу полка, прояснить обстановку. А обстановка уже явственно накалялась. В километре левее, где прятался резервный батальон, взвились тучи снежной пыли, под которыми мелькали яркие всполохи и черные конусы разрывов. Через несколько секунд донесся громовой гул, не предвещавший ничего хорошего. Лютце замер, и попробовал рассмотреть в бинокль происходящее. Если он правильно запомнил карту, виденную в штабе, русские били не наугад, а точно накрыли немецкие позиции.

– Ох, ты ж, мать твою, – отчего-то майор припомнил русское ругательство, и в замешательстве добавил опять-таки на языке противника – в укрытие, быстро. – Подчиненные, лишь двое из которых сносно понимали по-русски, уже догадались, что требуется сделать, и нырнули в ближайший окоп.

Шесть человек втиснулись в неглубокую узкую щель, и пригнулись, матеря про себя лентяев, не сумевших выкопать окоп в полный профиль. На миг у них мелькнула надежда, что все обойдется, но выкопанная на большой поляне траншея была прекрасно видна вражеским наблюдателям. Правда, русская артиллерия, не останавливаясь, продолжала обрабатывать левофланговый батальон, но специально для их позиций противник любезно припас еще несколько орудий.

Хотя почти все в их группе уже участвовали в боях, но под мощным артобстрелом им бывать еще не приходилось. Сидя в тылу, или на тихом участке фронта, они воспринимали артналеты как нечто безобидное. Ну постреляли немножко, кого-то даже убило, но большинство спокойно переждут в укрытиях. Однако вблизи все выглядело и звучало куда страшнее. Первые снаряды легли в сотне метров – совершенно безопасная дистанция для сидящих в окопе, но земля ощутимо качнулась. После короткой пристрелки началась настоящая огненная буря. Адский грохот, сопровождавший каждый залп, пролетавшие над ними осколки вперемежку с камнями и трясущаяся как живая, земля, заставляли нервы дрожать, пробуждая дикие инстинкты. Хотя разум подсказывал, что работает только одна батарея и, скорее всего семи-с-половиной-сантиметровая, подсознание кричало, что на них обрушился огонь целого гаубичного дивизиона. Снаряды ложились все ближе, и вскоре особенно мощный взрыв оглушил на минуту всех, заодно засыпав новенькие белые маскхалаты землей.

– Хорошо, что земля мерзлая, – заорал Лютце, подбадривая солдат, – иначе бы весь бруствер на нас обрушился. Засыпало бы к чертовой матери, и хоронить не пришлось.

Все закивали, делая вид, что ничего страшного произошло, и даже попытались обменяться шутками. Правда, заложенные уши, в которых слышался только непрерывный звон, не дали диалогу нормально продолжиться. Только Цингер, представляющий войну совсем не так, впал в ступор. Он то зажмуривал глаза и закрывал голову руками, то наоборот, смотрел не отрываясь вверх, пытаясь разглядеть что-то в сумрачном небе. Наконец, не говоря ни слова, Цингер снял с плеча автомат, сжал его крепче ладонями, и побежал кого-то атаковать.