Жарким кровавым летом

— А вы знаете, что он англичанин? Или вроде англичанина. Он прибыл в эту страну, когда ему было тринадцать, а теперь выпендривается и называет всех не иначе как «старина» или «дорогой дружище» и тому подобными кличками в духе Рональда Колмена[16]. Но это всего лишь маска. Он заправлял уличной бандой на Ист-Сайде, когда ему было пятнадцать лет. За ним числится с дюжину убийств. Он гнусный беспредельщик, вот что я вам скажу.

Эрлу не сразу удалось убедить себя в том, что данное описание относится к этому богатому вертопраху, низкорослому лощеному типу, обращающему слишком много внимания на свою внешность.

Оуни благовоспитанно наклонился, протянул руку, взял за кончики пальцев обтянутую серебристым рукавом изящную женскую руку и помог ее обладательнице выбраться из автомобиля. Дама сделала реверанс, после чего выпрямилась во всей красе.

— Ну вот, теперь появилась дама, — сказал Эрл. — Ведь это дама?

— Дама, конечно, — ответил Ди-Эй. — Нет, разве это не чертовщина?! Эту даму я знаю и готов держать пари, что знаю и нашего следующего гостя.

Женщина отступила в сторону и широко улыбнулась, заполняя ночь блеском своих зубов. Она обладала редкостной привлекательностью. Именно такой хотели стать все девочки (но это почти никому не удавалось), и именно с такой мечтали спать все парни. Ее темно-рыжие, мягкие, как музыка, волосы ниспадали на плечи.

— И какова же ее история? — спросил Эрл.

— Ее зовут Вирджиния Хилл. Она, что называется, из деловых. Ее знают и любят в Чикаго, где она имела особо дружественные отношения с некоторыми из тех итальяшек, которые держат в руках город. Они называют ее Фламинго, потому что она длинная и красивая. Но не позволяйте ей одурачить вас своей внешностью. Это крутая штучка из сталелитейных городов Алабамы. Она прошла суровый путь и повидала виды. Когда хочет, живет с кем-нибудь, а когда хочет — одна. Ей двадцать восемь, но опыта нажито на все шестьдесят. И теперь последний игрок. Хотя он, возможно, и не настолько интересен.

Пожалуй, так оно и было. Третий человек, вышедший из автомобиля, оказался загорелым до смуглоты, как это бывает у футболистов или каких-нибудь других профессиональных спортсменов. Одет он был не в смокинг, а в коричневый парусиновый костюм с двубортным пиджаком, из кармашка которого торчал желтый носовой платок, и обут в белые туфли. Сорочка на нем была ярко-синяя, а на голове сидела белая мягкая шляпа. В зубах он держал сигару, и даже с противоположной стороны улицы можно было разглядеть на его скулах желваки, говорившие об изрядной силе. От него исходили флюиды не то непреклонности, не то себялюбия или самоуверенности, но в целом окружавший его ореол был не тот, которым мог бы похвастаться нормальный богатый человек.

— А это что за тип? — спросил Эрл.

— Это Бенджамин Сигел. Больше известен как Багси[17], но в лицо его так не называют. Этакий психованный красавчик из нью-йоркского Ист-Сайда, имеющий крепкие связи с самой верхушкой. За два-три года до начала войны его отправили в Лос-Анджелес, где он руководил рэкетом и водил дружбу с кинозвездами. Но все это чертовски интересно. Какого дьявола он делает здесь, в гостях у Оуни Мэддокса? Что за яйцо собрались снести и высидеть эти две пташки? Уверяю вас, что Багси приехал сюда не для того, чтобы греть задницу в минеральной воде.

Три знаменитости тем временем немного постояли на тротуаре, обменялись несколькими фразами, чему-то беззаботно посмеялись, не обращая никакого внимания на зевак, привлеченных мощью их обаяния. Потом они плечом к плечу поднялись по ступенькам и направились в ночной клуб.

Эрл проводил их глазами. Он заерзал на скамейке, чувствуя себя довольно удрученным. Ему казалось, что это совершенно неправильно: столько прекрасных парней отдали свои жизни на говенных рифах Тихого океана «ради Америки», и вот перед ним эта самая Америка, место, где гангстеры в смокингах водят под ручку самых красивых женщин, имеют самые шикарные клубы и вообще ведут жизнь, какой позавидовал бы и махараджа. Все это — Оуни Мэддокс, Багси Сигел — терзало его душу до крови, до боли.

— На мой вкус, — сказал он, немного помолчав, — они одеваются чересчур уж хорошо. Неплохо было бы малость извалять их в грязи, верно?

— Это наша работа, — ответил старик. — Ваша и моя, сынок. Только я не думаю, что в тюрьме им не позволят носить смокинги.

7

Вирджиния пребывала в дурном настроении — вполне обычное дело, но этим утром ее гнев далеко перешел обычные границы.

— И когда же они намерены добраться сюда? — требовательно спросила она.

— Я их вызвал. Они приедут, как только смогут, — ответил Бен, уставившись на самую любимую вещь на свете, на свое собственное вызывающе красивое лицо в зеркале.

Он никак не мог правильно пристроить галстук-бабочку. Бабочка была ярко-красной с мелкими синими значками, обозначавшими что-то мудреное. Он купил галстук в «Салке», когда в прошлый раз был в Лондоне вместе с графиней.

— Ну так пусть получше потрясут своими задницами, — сказала Вирджиния.