Жарким кровавым летом

— Мистер Мэддокс, мы просто не могли ничего поделать. Они ворвались так быстро. Бедняга Гарнет, мальчонка никогда и мухи не обидел, а они его пристрелили, словно японца в окопе.

Но Оуни интересовала не столько судьба бедняжки Гарнета, сколько судьба «Подковы». Он увидел картину разрушения, превосходно проделанного опытными руками. Колеса рулетки и игорные столы можно было заменить достаточно быстро, хотя рулетки представляли собой тонкие механизмы и каждое колесо требовало индивидуальной настройки. Вот с автоматами дело было куда хуже.

Обычно автоматы просто отвозили на полицейский склад, держали там несколько недель, а потом преспокойно возвращали на место. У некоторых из них на задней стороне имелось множество наклеек с одинаковыми надписями: «Подлежит уничтожению».

Но на сей раз кто-то прошелся вдоль каждой шеренги автоматов и всадил в каждый по три или четыре пули из «томми». Тяжелые пули разнесли в куски внутренности механических бандитов и безвозвратно отправили их в небытие. «Уолтинги» походили на мертвых солдат в морге: их блестящие передние панели были разбиты вдребезги, стекла украшены дырами, от которых разбегались в разные стороны многочисленные трещины, массивные тела зияли рваными отверстиями; по полу рассыпались монеты, которые игорные автоматы до этого несчастья исправно собирали в своих утробах. Прикрепленные прежде к барабанам карты с нарисованными лимонами, вишнями и бананами были разбросаны по полу вперемешку с пружинами, колесиками и рычагами. Эти добрые старые «Уолтинг рол-а-топы», изготовленные еще до войны, пользующиеся хорошим уходом, со сверкающими боками, были даже выгоднее, чем некоторые новые модели. И все же «рол-а-топы» являлись всего лишь пролетариями игорной вселенной. Что куда хуже, под погром попали и приносившие самый большой доход «Скачки» — блестяще спроектированная, погруженная в ящик из красного дерева модель ипподрома, на которой под стеклом соревновались между собой крошечные силуэты лошадей, скакавшие каждая по своей собственной дорожке-щели. Благодаря гению изобретателя непрерывно менявшиеся ставки тотализатора рисовались на специальном табло, а лошадки скакали каждый раз по-разному, и угадать результат здесь было еще труднее, чем на настоящем ипподроме. Стекло было разбито, изящный деревянный ящик сломан, жестяные лошадки смяты, а сам аппарат лежал на боку, полностью лишенный таившегося в нем волшебства.

Оуни печально покачал головой.

— Мы не пускали сюда людей, — сказал Джек. — Все монеты на месте. Их парни не подбирали монет, это точно.

— Но они забрали тридцать пять тысяч долларов?

— Сэр, скорее сорок три восемьсот, и к тому же все ставки.

— Дерьмо, — в который уже раз произнес Оуни. — И все записи.

— Да, сэр. Но в этих бумагах было не так уж много. Конечно, нет. Оуни вовсе не был глупцом и не стал бы держать важные документы в казино.

— Но, сэр, — продолжал Джек, — была еще одна вещь, которой я не понимаю.

Он указал на стены. Через каждые десять или двенадцать футов кто-то пробивал дыру топором. Оуни проследил за уродливыми дырами, которые опоясывали главный зал казино, поднимались вверх по лестнице к разоренному офису Джека и вели дальше, в женскую и мужскую комнаты.

Разглядывая разрушения в женской комнате, он наконец спросил:

— Кто это сделал?

— Это был старик. Этакий парень очень преклонных лет, который появился уже после того, как начался шум. У него в руке был топор, и он отправился крушить стены, пока младшие парни ломали столы и расстреливали автоматы.

— И как он выглядел?

— Так и выглядел, мистер Мэддокс: настоящий старик. Лицо как сморщенная черносливина. Крупный старик. И на вид казался чем-то сильно опечаленным. Можно подумать, что у него на глазах родные дети только что утонули в наводнении. Почти ничего не говорил. Но определенно он был каким-то боссом. Самый крутой парень командовал уничтожением столов, а снаружи Беккер и его клерк раздавали свои пресс-релизы, отвечали на вопросы и позировали фотографам. А потом они все убрались. Никого не стали арестовывать.

— Хмм... — промычал Оуни.

Он был захвачен врасплох. За всем этим стоял кто-то умный и сильный. Этот старик, ломавший стены... Было совершенно ясно, что он знал, что делал. Он искал нечто определенное. Уязвимую точку Оуни. Можно было из года в год громить заведения Хот-Спрингса без всякого результата, потому что стоило закрыть одно из них, как тут же открылось бы новое: размах игры и количество денег, протекающих через владения Оуни, позволяли делать это без малейших затруднений. Но старик искал провода, которые выдали бы местоположение Центральной конторы, куда по многочисленным телефонным линиям сообщали о результатах скачек, и Оуни знал, что если кто-нибудь их найдет, то этот кто-нибудь сможет разорить его, Оуни, за какие-нибудь две недели.

Будь они прокляты, эти провода! Он пытался выйти из этого бизнеса, но все еще оставался связан с ним, это по-прежнему был его основной способ зарабатывания денег, и здесь он все еще был очень уязвим.