Жарко вдвойне (ЛП)

– Коди позаботился о камерах. Остается только охрана. Если вы будете лежать без движения, то издалека сойдете за камни. Ладно, за камни, над которыми порхают светлячки, но все равно камни. Поверь мне, все будет в порядке. Если вам хоть что-то угрожало, я бы не оставил тебя здесь. Значит, когда мы перебьем парней на парапете, то помашем вам, и вы добежите до нас. – Едва замолчав, он тут же отдал приказ: – Команда, вперед!

Никто не стал возражать, что меня удивило. Я ожидала, что Жан-Люк захочет остаться со мной, а Таннер – с Элейн. Но они, очевидно, думали, что здесь мы в безопасности, и им уже не терпелось начать бой.

Они пролезли через проделанную нами дыру в заборе и исчезли в тенях Ганса как темные призраки.

– Что за хреновы шуточки? – выдохнула я, переворачиваясь на живот, чтобы лучше мимикрировать под камень.

Элейн сделала то же самое.

– Мы им понадобимся, – сердито зашептала она. – То есть, по плану я должна была опустошить по максимуму охранников, чтобы снизить угрозу. А сейчас ребят намного меньше, чем противников. Им придется стрелять, а это громко, даже с глушителями.

Сказать, что их меньше – не сказать ничего. По сути, Ром там один. Таннер только учился стрелять (как следует), и я не знала, есть ли хоть какие-то боевые навыки у юных Теневых братьев. Жан-Люку было наплевать, жив Ром или нет. И хотя я верила, что Ром справится, я знала: без него наша команда обречена. Нам нужно сохранить его живым и здоровым, без повреждений.

– Мы не можем просто сидеть здесь, – сказала я, изучая каменистый крутой склон.

– Точно. Таннер нуждается во мне. Он ещё не совсем оправился, хотя и не признается.

Забор и парапет разделяли метров тридцать пять, затем нужно было забраться по лестнице наверх.

– Нам придется спешить, и наши тела, вероятно, возненавидят нас, но если мы будем правильно двигаться, охранникам покажется, что мы – светлячки.

– Ну-у, из-за ламп они увидят не только искры, но и нас.

Верно.

– Черт. И что же нам делать?

В живот впивались камни и сучки. Земля была твердой и холодной, и насмешливо напоминала, что сейчас я ничем не помогаю друзьям. Хуже того, чем больше утекало времени, тем меньше помощи мы с Элейн сможем им оказать. Ром, наверное, уже ринулся в гущу сражения.

– Может, покидаем камни в лампы? – предложила Элейн. – Это приглушит свет.

– Но тем самым мы выдадим себя. Хотя… – У меня появилась идея. – Я устрою грозу. Нас будет сложнее увидеть, если дождь зальет охранникам глаза. А еще мы попробуем разбить ближнюю к нам лампу, и они, может быть, подумают, что это молния, а не незваный гость.

Элейн протянула руку, нашаривая камень покрупнее:

– Ты занимайся дождем, а я примусь за лампу.

– Считай готово.

Впервые в жизни я не сетовала, мол, не знаю, как сделать то, что от меня требуется. Я закрыла глаза и представила, что Рома и Таннера застрелили в бою. Что Лексис и Шерридан нанесен непоправимый ущерб. Что бедная сиротка Санни плачет у меня на плече. Подбородок задрожал. На глазах выступили слезы.

Несколько капель дождя упали мне на голову и зашипели. Ай. Вот так чувствует себя Коди, когда касается воды? Я старалась направить струйки дождя подальше от нас с Элейн, одновременно делая все, чтобы усугубить свою печаль.

Получится ли у нас с Ромом снова быть вместе? По-настоящему вместе? Захочет ли он меня после моих трех свиданий с Жан-Люком? Не то чтобы на этих свиданиях случится что-то из ряда вон – хотя, если Лексис права… Она не права, этого не может быть – но некоторые мужчины не выносят и мысли о том, что на их женщину зарится кто-то другой, а Ром был ревнивее многих.

Прямо перед нами полил дождь.

Я обрадовалась, что он начался, но поддаваться приятным эмоциям было нельзя. От этого дождь прекратится, а мне нужно усилить его. «Грусти, грусти, грусти». Я совсем одна. Ром вернулся к Лексис, а то и начал встречаться с другой. Я не увижу его больше никогда. Никогда не увижу его дочь. Он никогда не обнимет меня, не будет любить. Ром поймет, что больше не хочет меня и я ему не нужна. Он поймет, что ненавидит ту, кем я стала.

Я проигрывала в голове эти ужасные мучительные мысли. Слезы рекой бежали по щекам, обжигая кожу, даже когда небеса разверзлись и вниз обрушился настоящий ливень. В землю даже врезались градины, но я не могла сдержаться, потому что грустить было о чем, и эти мысли причиняли невыносимую боль.

Я дрожала, за секунды промокнув до нитки.

– Г-готова? – спросила я Элейн.

– Д-да. – Её зубы тоже стучали, а вокруг глаз от напряжения появились морщинки.

– Борись, несмотря на боль. Черт, возможно, дождь совсем погасит искры.

– Надеюсь.

Парни до сих пор не подали нам сигнал, а это значит, что они по-прежнему сражаются. Мы нужны им, хотят они это признать или нет. Схватив пистолет – на этот раз он не завибрировал, плюс боль в теле проходила, а значит, я сказала Элейн правду, – я встала. Элейн тоже попыталась подняться и чуть не упала, но я инстинктивно подхватила её, и она удержалась на ногах. Слава богу, на ней был наряд с длинными рукавами. Я бы свалилась, едва дотронувшись до её кожи.