Жаркое лето 1953 года в Германии

Первое правительство ФРГ не имело министерства, без которого сложно представить себе любое мало-мальски суверенное государство. Отсутствовал МИД, так как согласно декретированному западными державами в апреле 1949 года Оккупационному статуту (этот документ имел в ФРГ высшую юридическую силу, превосходя Основной закон, то есть конституцию), внешние сношения ФРГ находились в сфере компетенции оккупационных держав. Три Верховных комиссара, представлявших США, Англию и Францию, образовали Союзную верховную комиссию (СВК), надзиравшую за выполнением ФРГ условий Оккупационного статута. Иностранные дипмиссии также аккредитовывались не при правительстве ФРГ, а при Союзной верховной комиссии. Даже своим местоположением СВК подчеркивала превосходство над молодым западногерманским государством: она заняла отель «Петерсберг», находившийся на вершине горы, господствовавшей над столицей нового государства — Бонном (перед этим из отеля бесцеремонно выставили бельгийскую военную миссию). Этот небольшой провинциальный городишко на берегу Рейна недалеко от Кёльна стал столицей ФРГ потому, что находился недалеко от дома Аденауэра в местечке Ренсдорф. Первоначально шансы получить столичные функции имел Франкфурт-на-Майне, но британцы хотели, чтобы процесс формирования сепаратного государства на западе Германии проходил и в их зоне (первоначально выработка основ ФРГ шла на совещаниях западногерманских политиков во Франкфурте-на-Майне, Кобленце и в Баварии, то есть в американской и французской оккупационных зонах). Поэтому Парламентский совет, выработавший Основной закон ФРГ, начиная с сентября 1948 года располагался в Бонне (город находился в британской зоне оккупации) в здании Зооологического музея Кенига (больших репрезентативных сооружений в Бонне просто и не было). Потом музей на некоторое время стал резиденцией канцлера, и Аденауэр пробирался на рабочее место мимо так прекрасно отражавших его отношение к коммунистам чучел клыкастых медведей.

Газета «Правда» откликнулась на избрание Аденауэра канцлером 16 сентября 1949 года, напечатав сообщение ТАСС под заголовком: «Американская марионетка Аденауэр — канцлер западногерманского сепаратного правительства». Если отбросить некоторую грубость, свойственную, кстати, пропаганде в обоих лагерях «холодной войны», то определение центрального органа ЦК ВКП (б) было абсолютно правильным. Своих тесных связей именно с американцами Аденауэр никогда не скрывал, а его государство было действительно сепаратным. Позднее в Москве величали Аденауэра реваншистом. И этот политический ярлык был не так уж далек от истины: в своем первом правительственном заявлении западногерманский канцлер заявил, что ФРГ никогда не смирится с нынешними восточными границами Германии по рекам Одеру и Нейсе. Если это был не реваншизм, то читатель сам вправе подобрать такой политике иное определение. Области восточнее Одера были по решению Потсдамской конференции держав-победительниц переданы под управление СССР и Польши вплоть до окончательного оформления этого положения в будущем мирном договоре с Германией. Причем западные союзники письменно обязались поддержать передачу СССР и Польше этих районов. Но уже в 1946 году позиция американцев кардинальным образом изменилась. Поэтому, когда канцлер ФРГ ставил под сомнение итоги Второй мировой войны (а за это оккупационные власти теоретически могли заключить его в тюрьму на законных основаниях), он не боялся никакой ответственности, зная, что американцы в силу своего антикоммунизма думают так же.

Реваншистские взгляды Аденауэра полностью поддерживал Шумахер. Разница была лишь в следующем: канцлер хотел поглотить ГДР (ФРГ ее не признала, так как у Восточной Германии не было демократической легитимации; по указанию Аденауэра всем официальным лицам ФРГ было настоятельно рекомендовано именовать ГДР «советской оккупированной зоной», или просто «зоной») и вернуть переданные СССР и Польше территории бывшего «рейха» под руководством США и Запада в целом, а Шумахер намеревался добиться тех же целей в борьбе как с Западом, так и с СССР.