Жаркое лето 1953 года в Германии

18 апреля 1951 года были подписаны соглашения о создании ЕОУС, встреченные враждебно не только коммунистами, но и представителями крупного бизнеса ФРГ, не желавшего отдавать германскую тяжелую промышленность на 50 лет под контроль неких европейских структур (а фактически французов). Однако Аденауэр был просто счастлив, так как отныне ничто не мешало началу переговоров по ЕОС. 5 мая 1951 года во внутренней политике ФРГ произошло важное событие, также усилившее переговорные позиции западногерманского канцлера. В этот день правоэкстремистская (а по сути неонацистская) Социалистическая партия рейха получила 11 % на выборах в земельный парламент Нижней Саксонии. Аденауэр поставил это в вину правившим там социал-демократам и одновременно начал пугать западные державы «незрелостью» немцев с точки зрения их приверженности демократическим ценностям. Мол, если Германия (пусть и Западная) срочно не войдет в западные военные структуры, то все население ФРГ опять повернется лицом к тоталитаризму. Наконец, Аденауэр использовал успех неонацистов (которые достигли его во многом благодаря господствующим в ФРГ настроениям реваншистского и антикоммунистического толка), чтобы снова забить тревогу относительно коммунистической «пятой колонны». Дело в том, что в Корее летом 1951 года уже начались мирные переговоры и становилось все труднее предвещать грядущую оккупацию Советами Западной Европы. Теперь Аденауэр пугал своих американских, английских и французских собеседников перспективами единой нейтральной Германии, которая, по его мнению, почему-то обязательно должна была подпасть под контроль большевиков. Для подкрепления этого весьма спорного тезиса Аденауэр рассказывал новому министру иностранных дел Великобритании Моррисону о давних связях русских царей с германскими кайзерами, которые в его интерпретации плавно перетекли в контакты рейхсвера Веймарской республики с Красной Армией[108]. Вывод из всей этой замысловатой логической конструкции был один: никакой четырехсторонней конференции по Германии и никакого нейтралитета пусть даже и ценой объединения страны. Надо сказать, что западные собеседники Аденауэра, несмотря на их очень скудные знания истории России, не обманывались насчет истинных страхов канцлера: Аденауэр просто боялся, что на общегерманских выборах победит СДПГ.

4 июня 1951 года переговоры Аденауэра с Верховными комиссарами в Петерсберге завершились принятием «Доклада правительствам оккупационных держав», в котором уточнялись основные параметры новой германской армии. 24 июля 1951 года переговорщики в Париже также доложили своим правительствам о промежуточных итогах обсуждения структур ЕОС. К тому времени Аденауэр уже чувствовал себя уверенно, так как четырехстороннее совещание заместителей министров иностранных дел СССР, США, Великобритании и Франции, как уже упоминалось выше завершалось полным провалом.

В середине сентября 1951 года главы внешнеполитических ведомств США, Великобритании и Франции утвердили курс на скорейшую разработку положений договора о ЕОС, причем по просьбе Аденауэра в коммюнике встречи говорилось, что ФРГ «должна быть принята на основе равноправия в европейское сообщество (имелось в виду ЕОС. — Прим. авт.), которое в свою очередь будет включено в развивающееся атлантическое сообщество»[109]. Причем вооруженные силы ЕОС должны были подчиняться военным структурам НАТО. Это был блестящий успех Аденауэра, который был еще более весомым, если учесть, что немцам удалось при поддержке США (сказался визит Эйзенхауэра) заставить французов согласиться на крупные военные соединения ФРГ (дивизии) в рамках ЕОС (раньше в Париже не хотели слышать ни о чем крупнее батальона).

9 июля 1951 года западные державы объявили состояние войны с Германией законченным (нельзя же было принимать в ЕОС или НАТО страну, формально являющуюся врагом), а 24 сентября 1951 года начались переговоры между Верховными комиссарами и правительством ФРГ об отмене Оккупационного статута. По настоянию французов (это был их, пожалуй, единственный успех) договоры о создании ЕОС и отмене Оккупационного статута должны были быть подписаны одновременно.

Такое развитие событий не могло, естественно, нравиться Советскому Союзу. Тем более, что бундестаг с согласия оккупационных властей принял закон об учреждении федеральной пограничной службы — первых вооруженных формирований ФРГ с централизованным командованием. Одновременно Аденауэр публично порекомендовал активнее привлекать бывших офицеров и генералов вермахта к работе в штабах НАТО, так как у немцев есть опыт борьбы с СССР, а вот «ни один американский, французский или английский генерал не воевал с русскими». Поэтому НАТО должно опираться на богатые знания немецких экспертов. Те, кто сегодня не жалеют черных тонов при описании «сталинской» внешней политики СССР в начале 50-х годов, должны просто попытаться представить себе, как воспринимали в полуразоренном Советском Союзе такого рода заявления.