Жаркое лето – 2010

– Поживём – увидим…. Кстати, душа моя хрустальная, что же тебе не нравится в окружающем нас интерьере?

– Не нравится? Я такого не говорила! Не надо, пожалуйста, передёргивать. Просто…. Хотелось бы почувствовать…м-м-м, вкус и дух Эпохи. А здесь – всё какое-то обыкновенное и обыденное. Богатый иконостас в углу и большой изразцовый камин? Такое и для Будущего не в диковинку…. Создаётся впечатление, как будто посещаешь среднестатистический провинциальный музей. Мы в прошлом году с Катей ездили в Ярославль – на ознакомительную экскурсию. В том числе, сходили в тамошний краеведческий музей. Там была одна комната, над входом в которую висела доходчивая табличка, мол: – «Типичная гостиная-столовая русской усадьбы середины девятнадцатого века». Практически – один в один с тутошней скучной обстановкой….

– Дух Эпохи, говоришь? – заинтересовался Гарик. – Подожди-ка, радость моя…. Пахнет очень непривычно. Ярко-выраженный аромат свежевыпеченного хлеба и сушёных трав, да и нафталином отдаёт самую малость. Видимо, в девятнадцатом веке его жители привыкли – всегда и везде – беречь тепло, поэтому и дома проветривают совсем нечасто, только время от времени и сугубо по частям…. Вот, ещё одно важное и неотложное дело. Прекрасная амазонка-наяда, ты не находишь, что мы с тобой – непозволительно долго – не целовались? Так же можно, ненароком, и квалификацию потерять…

Уже через минуту Аля, отстраняясь, уперлась Гарику в грудь острыми кулачками и жалобно попросила:

– Милый, отпусти, пожалуйста! Я же могу, честное слово, и не сдержаться…. А вдруг, кто-нибудь войдёт – в самый неподходящий и ответственный момент? Ну, пожди немного…. Глеб обещал нам выделить отдельную спальню. Опять же, банька на носу. Правда, я не уверена, что там – в смысле, в предбаннике – имеется кровать.

– Кровать – совсем необязательна, – многозначительно хмыкнул Гарик. – Я тут недавно – сугубо от серой и навязчивой скуки – читал одну очень увлекательную и познавательную книгу. Называется – «Камасутра». Так, вот, там говорится – и показывается в доходчивых картинках – что можно запросто обходиться и без кровати…

– Я в курсе. Тоже, знаешь ли, как-то изучала данную полезную книженцию…. Убрать ручонки похотливые! Отойди-ка от меня в сторонку. Желательно так метров на пять-шесть-десять…

Тихонько скрипнули дверные петли, раздалось вежливое покашливание, и голос Матрёны известил:

– Добро пожаловать в баньку, господа дорогие! Всё уже готово…. Давайте-ка за мной, голубки, пока окончательно не стемнело! Я вам там и перекусить приготовила, и переодеться в чистое исподнее. Пойдёмте, пойдёмте…. Там, чуть в стороне от входа в баню, вырыт маленький прудик. Водица в нём холодная, чистая, родниковая. Плескайся – не хочу! И подсматривать некому…

Закат уже догорал – небесными малиново-багровыми углями. Банная дверь – очень светлая на фоне чёрных бревенчатых стен – была широко и гостеприимно распахнута. Через неё, тут же резво устремляясь в голубое безоблачное небо, выходили-вылетали, чуть заметно клубясь, шустрые потоки светло-серого дыма.

– Остатки угарной мути – на всякий случай – выпускаются, – пояснила Матрёна. – Вы, баре, заходите внутрь, не сомневайтесь, а я дверку прикрою…. Желаю лёгкого пара! И…утех сладостных! Русская банька – к ним очень располагает и способствует…

Предбанник оказался просторным, чистым и уютным. Маленькое квадратное окошко, оснащённое светло-жёлтой пластиной вермикулита[106], полноценного освещения – по причине позднего вечернего времени – не давало. Но справа от входной двери на массивном железном крюке, вбитом в толстое сосновое бревно, висела масляная лампа – высокий светло-жёлтый язычок пламени, накрытый сверху стеклянным конусообразным колпаком.