Жаркое лето – 2010

– Радостно, беззаботно и очень торопливо. Будто бы слова иногда опережают мысли. Вернее…. Похоже, что он одновременно думает о нескольких вещах сразу. То есть, и о сиюминутной бытовой реальности, данной нам в ощущениях, и о чём-то глобальном.

– Словно бы пытается решить некий заковыристый ребус, – дополнила Аля. – Или же навороченную и сложную шараду…

В столовой-гостиной было, не смотря на приоткрытые окна, очень жарко и душно, но, благодаря двум десяткам зажжённых восковых свечей, достаточно светло.

– Проходите, проходите, гости дорогие! – обрадовалась нарядная и раскрасневшаяся Матрёна. – С лёгким паром вас, Игорь Николаевич! С лёгким паром, Алевтина Ивановна! Рассаживайтесь…. Знакомьтесь, это помещик Белкин Иван Иванович, письмоводитель[107] в отставке, наш дальний и добрый сосед. До его поместья – напрямки – будет порядка тридцати пяти вёрст.

– Очень рад! – почтительно привстав из-за стола, сообщил Белкин – мужчина тщедушный и худенький, облачённый в классический «канцелярский» тёмно-коричневый сюртук. – Рад, в первую очередь, пообщаться с образованными и умными людьми, прожившими много лет в просвещенных Европах. Прямо-таки, счастлив!

Обменявшись с Иваном Ивановичем крепким рукопожатием, Гарик вежливо помог Алевтине устроиться на одном из венских стульев, после чего и сам присел на краюшек стула соседнего.

«Эге, а столов-то нынче стало два!», – отметил наблюдательный внутренний голос. – «Один, за которым мы расположились, прямоугольный и просторный, застелен нарядной скатертью, расшитой весёлыми цветными петушками, и плотно заставлен разнообразной столовой посудой, винными бутылками, кувшинами и фужерами. Запахи-то какие! Воистину – Божественные…. Другой же столик – квадратный и низенький, да и сервирован значительно скромнее. Очевидно, он предназначен для управляющего Платона и его двоюродной сестры Матрёны. Они, конечно и бесспорно, люди уважаемые, и не имеют никакого отношения к крепостному быдлу. Но, всё же, видимо, немного не дотягивают до полноценного барского сословия. И стулья у них обыкновенные, а совсем и не венские…».

– Извините, что в комнате так жарко! – продолжала щебетать и суетиться Матрёна. – В ожидании приезда нашего дорогого Глеба Сергеевича началась бестолковая и глупая суета, вот, глупые дворовые девки и проявили излишнее усердие – печку в столовой протопили на всякий случай. Ничего, сейчас проветрится…

«Это она нас, дожидаясь прихода Глеба, разговорами занимает», – понял Гарик и – в свою очередь – поинтересовался у Белкина:

– Как там, в благословенной и патриархальной Рязани? Что нового слышно про Наполеона Бонапарта? Где находятся его войска? Уже состоялись какие-нибудь серьёзные сражения?

– Всё обязательно доложу! Причём, самым подробным образом! – заверил Иван Иванович. – Когда выпьем по паре-тройке рюмашек. Глеб Сергеевич попросил – без него не начинать…. Может, пока вы расскажите что-нибудь познавательного – о повседневной жизни германской? Право слово, было бы интересно послушать…

«Пусть Алька отдувается!», – предложил наглый и ленивый внутренний голос. – «Она у нас будущий археолог и – по её же словам – круглая отличница. Следовательно, должна обладать и крепкой исторической базой знаний – относительно реалий первой четверти девятнадцатого века…».

Навесив на физиономию маску лёгкой задумчивости, Гарик известил присутствующих:

– Моя Алевтина Ивановна – непревзойденная и опытная рассказчица! Кроме того, она прекрасно знает историю земель германских, интересуется немецкой классической литературой и культурным наследием – в самом широком понимании этого термина.

– Просим, Алевтина Ивановна! Просим! – тут же захлопал в ладоши шумный и непосредственный Белкин. – Уважьте! Просим!

– Хорошо, господа, извольте! – Аля улыбнулась Гарику широкой и многообещающей улыбкой. – Слушайте…

Она принялась подробно излагать – словно бы читала толстый учебник – германскую историю, причём, начиная со времён Великого Рима, разрушенного до основания племенами жестоких гуннов и варваров.

«Во, даёт!», – мысленно восхитился Гарик. – «Шпарит – как по писаному! Отличный лектор, просто замечательный. Только, вот, скучновато слегка. Так и тянет в сон…».

Наконец, вернулся весёлый и розоволицый Глеб, и дружеские посиделки покатились по накатанной дорожке.

– Ну, дорогие хозяева, предлагаю – мужчинам – накатить по домашней перцовочке! – плотоядно потирая ладони, предложил Белкин. – Милые дамы-красавицы, а вам чего налить? Заказывайте, прелестницы!

– Мне, пожалуйста, ежевичной наливки, – томно улыбаясь отставному письмоводителю, попросила Матрёна. – Ох, и духовитая получилась вещица! Ох, и ароматная! Чудо чудное…

– И мне того же, – согласилась, сонно моргая ресницами, Аля. – Попробую с удовольствием.

– Как говорится, за возращение учёного орла в уютное родительское гнёздышко! – провозгласил дежурный тост бойкий Иван Иванович. – Нет ничего слаще в этой жизни, как – после многолетней разлуки – посетить милую Родину…

Перцовка оказалось очень горькой и злой, с ярко-выраженным сивушным послевкусием.