Жаркое лето Хазара

– Но если ты геолог, должен знать расписание движения поездов. Ваши у меня спрашивали, и с собой забрали расписание…– сочувствуя стоявшему перед ней молодому мужчине, женщина, сама того не замечая, повысила голос.

– А когда теперь будет следующий поезд?

– Не скоро. Раньше завтрашнего утра не жди здесь пассажирского поезда. Есть еще грузовые составы, но только один из них делает здесь остановку, все остальные безостановочно проносятся мимо. Да и тот один прибудет не раньше одиннадцати. Можно, конечно, поговорить с его машинистами, чтобы они взяли с собой в кабину одного человека. Если машинист хороший человек, с ним можно договориться. Но встречаются и те, кто ответит, как отрежет: «Не положено!»

Некоторое время парень стоял с растерянным видом, не зная, какими должны быть его дальнейшие действия. Подперев правой ладонью подбородок и сузив глаза, он раздумывал, что же ему теперь делать. Удрученно подумал, что поблизости нет даже автотрассы. А подумав о том, что здесь, кроме небольшого вокзального помещения, и отдохнуть-то негде, переждать время, и вовсе расстроился. Да и его сейчас эта казашка заперла и собирается идти домой. И что теперь, назад идти? Не в двух же шагах стоянка геологов. Овез вдруг понял, что, как бы там ни было, возвращаться обратно ему совсем не хочется.

Он посмотрел на женщину, давая ей понять, что хочет еще о чем-то спросить. Постарался по возможности подойти к создавшейся ситуации с другой стороны.

Было видно, что и женщина, почувствовав на себе оценивающий взгляд мужчины, заволновалась и смущенно опустила глаза. Когда еще в этих местах появлялся мужчина, который бы разглядывал ее с таким интересом?

– Келиншек! – чтобы было понятнее, мужчина заговорил, вставляя в свою речь известные ему казахские слова. – А что, если я подожду следующего поезда здесь, на вокзале?

Женщина не сразу нашлась, что ответить на этот неожиданный вопрос. Она переводила взгляд то на здание вокзала, то на лицо мужчины.

Не успела она додумать свою мысль, как Овез заговорил снова, тон у него был полушутливо-полусерьезный. На усмотрение женщины: пусть примет тот, который ей больше по душе.

– Но я не стану возражать, если вы пригласите меня домой и позволите переждать время в теплом месте. Иначе куда мне деваться? Вон уже и снежинки посыпались, – произнес он, оглядываясь по сторонам.

На этом полустанке жили две-три казахские семьи. У них был свой интерес, потому что вокруг было много нетронутых пастбищ для выпаса скота, и они выгоняли туда своих собственных овец. Женщина принадлежала к одной из этих семей и с недавних пор работала на станции, придя на смену своему постаревшему отцу.

Женщина кинула быстрый взгляд на незнакомого мужчину, так неумело попытавшегося шутить, но отвечать не спешила. В свою очередь и Овез думал о том, что женщина, скорее всего, не решается привести домой незнакомого мужчину, не знает, как на это посмотрит ее муж и что ему ответить, если тот спросит, кого она привела с собой. Но женщина неожиданно проявила решимость. Вежливо улыбнувшись, сказала:

– Тогда пойдемте, у нас и подождете!

Такого ответа Овез совсем не ожидал, он лишь успел заметить, как вспыхнули румянцем щеки женщины, когда та приглашала его домой. Теперь она и вовсе стала для него загадкой.

К этому времени нависшие над головой тучи стали совсем темными, а воздух обжигающе холодным, казалось, что где-то рядом затаился невидимый глазу гигантский лютый зверь, готовый в любую минуту наброситься на тебя. Сумерки сгустились, и постепенно начало темнеть.

После этого Овезу, шутка которого обернулась серьезным предложением, не оставалось ничего другого, как последовать за женщиной, хотя идти в незнакомый дом ему было неудобно.

Когда дочь вернулась с незнакомым мужчиной, хозяйка дома, пожилая женщина, была занята приготовлением праздничного ужина. Она уже поставила варить мясо для бешбармака в отдельном казане и сейчас замешивала тесто для дальнейшего приготовления этого блюда. Мать знала, что дочь скоро вернется с работы, и ждала ее, чтобы она помогла ей на кухне. Правда, та в последнее время подолгу задерживалась на работе, не спешила в опостылевший ей дом. Когда мать спрашивала ее, отчего она так задержалась, коротко и неохотно отвечала: «Работы было много». Да и на работу старалась уйти пораньше, бежала из этого дома.