Жаркое лето в Берлине

– Этот дом выстроен моим прадедом, – объясняла Берта, указывая с гордостью на портрет родоначальника фон Мюллеров, занимавший почти всю стену в холле. – Большой был человек! После его смерти особняк перешел к деду. А когда умер дед, особняк унаследовал мой отец. Теперь у нас электрическое освещение, центральное отопление, а ванные комнаты и кухни уже после войны перестроены по последнему слову техники. И все же наш дом в основном все тот же, каким он был при жизни прадеда.

Обстановка, кроме гостиной моей матери и ваших апартаментов, сохранилась в неприкосновенности. Ковры в холле, коридоре и на лестницах при реставрации особняка года три тому назад пришлось выткать новые.

Они переходили от одного портрета фон Мюллеров к другому. На своих потомков, священнодействующих за трапезой, взирал их дед. Рядом с ним Карл, который должен был воссесть на престол фон Мюллеров, в военной форме, красивый и высокомерный. Он смотрел на противоположную стену гостиной, где висел портрет другого фон Мюллера, столь же высокомерного, в островерхой каске времен первой мировой войны.

– Вас может удивить, что здесь нет портрета моего отца? Отец приказал повесить здесь эти портреты, чтобы они вечно напоминали нам о том, что Карл героически пал под Сталинградом. Все эти годы мы также не забывали, что Хорст – брат отца – умер смертью героя в тысяча девятьсот шестнадцатом году.

Глядя на портреты этих двух людей, одинаково юных и одинаково надменных, слушая разглагольствования Берты во славу прошлого, Джой испытывала неловкость. И, когда они в молчании вышли из гостиной, она вздохнула с облегчением. На мгновение она ощутила холодную дрожь, так как ей почудилось, что эти две тени прошлого, одетые в военную форму, маршируют позади них.

– А вот и библиотека прадеда, – сказала Берта, открывая обитую кожей дверь в мрачную, с дубовой панелью комнату, спертый воздух которой был насыщен запахом бесчисленных сигар, выкуренных за столетие. – Тут все сохранилось так, как было при жизни прадеда, – пояснила она, показывая на полки с книгами в кожаных переплетах, производивших впечатление, что до них никто и никогда не дотрагивался. – Тут история Германии со времен Священной Римской империи. Великие военные походы Фридриха Второго, Клаузевица, Бисмарка. А вот и портрет его отца. Эта единственная вещь, если не считать поставца, которого здесь не было во времена прапрадеда.

Берта указала на поставец с хрустальными графинами, на резной секретер, на массивный стол, на кожаные стулья, носившие отпечаток многих увесистых тел, ныне уже превратившихся в прах.

Открыв резной ларец, стоявший на особой подставке, она вынула из него такую толстую библию, какой Джой еще и видеть не приходилось. Раскрыв библию, Берта извлекла из нее лист о родословной фон Мюллеров. Первая запись относилась к 1796 году. Кроме этой цифры, Джой ничего не могла разобрать в мелком готическом шрифте.

– Вот видите, – продолжала Берта, водя пальцем по каждой строке, – в тысяча семьсот девяносто шестом году родился прадед моего отца: Эрнст Эрик Фридрик. Он происходил из родовитой прусской семьи. Русские ограбили нас, отняв родовое поместье. Сейчас все это отошло к Польше.

Род фон Мюллеров восходит к более далеким временам. При Фридрихе Втором один из фон Мюллеров, в чине капитана, отличился в боях. Но библия, в которой хранилась родословная, была уничтожена во время пожара, когда поляки подожгли дом в тысяча девятьсот сорок пятом году. О, эти польские варвары!

Нахмурившись, она посмотрела на Джой горящими, злыми глазами. Из-за чего? Из-за давно умершего предка, из-за потерянного имения или сгоревшей библии? Этого нельзя было понять.

Не испытывая интереса к истории рода фон Мюллеров, Джой остановилась на последней записи: дети Эрнста Фридриха и Анны-Марии-Луизы (урожденной фон Альбрехт):

Карл-Вильгельм: род. 1912

Хорст-Курт: род. 1916

– Он был назван по имени моего дяди со стороны отца, – заметила Берта.

Берта-Луиза: род. 1910

Штефан-Эрнст: род. 1928

– Теперь вы понимаете, почему Штефан для нас всегда останется мальчиком. Он так долго был самым младшим в семье!

Принадлежность к столь родовитой семье смутила Джой (ведь она даже не знала, кем был ее прадед). Она прочла запись об их браке:

Джой: урожд. Блэк

Затем шли имена детей: Энн и Патриции.

– Нам всегда казалось странным, что у вас одно имя: «Джой», и мы гадали, что же оно означает?

– Только то, что оно значит, и ничего больше. Отец так обрадовался, когда я родилась, – у матери были трудные роды, – вот они и решили назвать меня «Джой», что означает «радость».

– О-о! – Судя по тону Берты, имя было явно неподходящее.

– Видите ли, – продолжала она, – я вышла замуж за одного из фон Мюллеров, моего дальнего родственника из Силезии. А вот мои сыновья:

Адольф-Вильгельм: род. 1932– умер 1945

Иоганнес-Эрнст: род. 1940

Задумавшись, она глубоко вздохнула и, проведя пальцем по списку, прошептала:

– Кровь фон Мюллеров течет в жилах всех этих поколений! Разве вас не волнует сознание того, что имя вашего сына будет вписано в эту книгу?

– Н-нет. Мои дочери уже вписаны в нее.