Жаркое лето в Берлине

– Мы символ возрождения Германии. Подумайте, что значил тот день для меня, меня, с которым вы обращались, как с преступником! Длявсех нас, для тех, кто со дня Нюрнбергского процесса, все эти тринадцать лет, должен был страдать не только от приговора неправедного суда, но и от нескончаемых поношений, не имея права поднять голос в защиту чести живых и мертвых героев! Но мы отомстим за них!

Он поднял бокал и, обращаясь к портрету Карла, щелкнул каблуками и выпил вино.

Мать поникла головой. И взгляды Джой и Стивена встретились.

Хорст повернулся к Луэлле, которая, ничуть не растроганная его излияниями, сидела на подлокотнике дивана, покачивая остроносой туфелькой.

– Вы что же, хотите, чтобы я оставил неотомщенным убийство брата под Сталинградом?

Она пожала плечами.

– Я бы хотела сначала узнать, а что он делал в чужой стране? – Она насмешливо посмотрела на Хорста. – Знаете ли, я бы на вашем месте еще и еще раз подумала. Взбучка, которую вы получили в этой небольшой потасовке, должна была вас кое-чему научить.

– Нас предали! – вставил Хорст, в глазах его сверкнула ненависть. Он перевел взгляд с Луэллы на полковника. – И вы и англичане поняли это слишком поздно. В следующий раз вы не ошибетесь, вы будете с нами.

– Разрешите сказать вам по секрету, – прошептала Луэлла, – мы готовимся предать вас.

– Тогда мы своими силами сотрем варваров с лица земли.

Взяв Хорста под руку, Луэлла подвела его к окну, которое выходило в сад, залитый лунным светом. Она указала на луну, запутавшуюся в ветвях липы. – Скажите это человеку на Луне, полковник! Вы видите? Он только что помахал нам оттуда серпом и молотом.

Хорст отпрянул от нее.

– Вы думаете, нам их не разбить?

– Если вы не могли разбить их в прошлую войну, располагая ресурсами всей Европы, как же вы можете это сделать в одиночку?

– Для нас нет ничего невозможного! Разве вы не слышали о германском «чуде»? Мы, немцы, без посторонней помощи, своим гением возродили нацию, чтобы вновь стать величайшей державой в Европе…

Подняв руку, Луэлла прервала его.

– Прошу вас без рекламы! Или я буду вынуждена рассказать, во что обходится, по подсчетам моего отца, американским налогоплательщикам это самое возрождение без посторонней помощи.

Берта коснулась руки Луэллы:

– Прошу вас, у моего отца повышенное давление.

Луэлла удивленно посмотрела на Берту, а затем перевела взгляд на ее отца.

– Да неужели? Тогда ему не следует глотать столько коньяку, а не то его скоро хватит удар. Вы бы сказали ему.

Разделавшись с Бертой, она снова повернулась к Хорсту и начала с того, на чем ее прервали.

– С вами, вояками, просто беда! Вы упиваетесь собственной пропагандой. У меня такое представление, будто вы и полковник Кэри всерьез думаете, что вы правите миром.

– Вместе мы будем править миром! – крикнул Хорст. – Вместе мы будем решать не только судьбы Европы, но и судьбы всего мира. Когда мы восстановим свою военную мощь, уж тогда-то мы поговорим на чистом немецком языке и с англичанами, которых мы уже потеснили как великую европейскую державу; поговорим и с разложившимися французиками, которые хотят изолировать нас от руководства НАТО со своим пресловутым директоратом трех держав.

Онемев от страха, Джой наблюдала за разыгравшейся перед ней сценой, и где-то в мозгу отстукивал метроном такт марширующих сапог.

Не обращая внимания на то, что полковник Кэри едва сдерживал свой гнев, Луэлла весело спросила:

– А какова ваша функция в этой затее?

– Если бы вы, миссис Дейборн, следили внимательнее за прессой, вам было бы известно, что полковник фон Мюллер лишь повторяет то, что в последние годы является политикой американского командования.

– То-то посмеялся бы мой отец! Он считает, что вся беда наших военных в том, что они вообще ничего не читают, кроме собственных рапортов. Он даже начинает сомневаться, умеют ли они вообще читать!

У полковника Кэри дрожала рука, когда он наливал двойную порцию виски.

– Боюсь, что вопрос о безопасности Европы вне вашей компетенции, миссис Дейборн. Вот уже десять лет я нахожусь здесь, и…

Луэлла не дождалась, когда он окончит предложение.

– Отец считает, что в этом-то вся и беда. Вы, друзья, слишком засиделись за границей. Вы потеряли связь с родиной. Вы не знаете, что думает народ.

– Не имеет значения, что думает народ. Равно как и политические деятели.

Луэлла весело рассмеялась.

– О, вам нужно обязательно познакомиться с моим родителем! Вы безупречный клинический экземпляр мании величия. А теперь скажите, кто отозвал генерала Макартура из Кореи?

– Генерал Эйзенхауэр, – отрезал он.

– О нет! Президент Эйзенхауэр. А кто пригласил мистера Хрущева в Соединенные Штаты?

– Мы считаем это предательством! – вставил Хорст, прежде чем полковник Кэри успел ответить.

– Вы так считаете? Возможно! Но американский народ думает иначе. Вся беда в том, что вы, друзья, завязли в эпохе, предшествующей Д. Л.

Берта, с возрастающей яростью следившая за дискуссией, суть которой она докладывала отцу, спросила:

– Что означает Д. Л.?

– До Лунника.

Хорст вышел из себя: