Жаркой ночью в Москве...

И повесили трубку. Не тот номер. Хотя не исключено, что по этому телефону мне могли дать подщечину. Жизнь такая большая, что и не упомнишь, где и как тебя мордобоили. Чтобы вспомнить все подщечины, пощечины, зуботычины, просто в рыло, вульгарные поджопники и еще более вульгарные по тестикулам (ой, как больно! У меня два дня ноги не сходились, так что меня иногда за таксу принимали), вторую большую жизнь прожить надо. Ну не будем отвлекаться на по мелочам. Так. Мне ж не обязательно сестричку. Мне хотя б кого-нибудь. По телефону 282-04…

Попробуем пойти дальше. По правой стороне проспекта Мира. Идем, идем, идем… Знакомый дом. А что за дом? Чем этот дом, позвольте спросить, мне знаком? Внешним обликом. Эстетическим экстерьером. Патиной времени. Неуловимой, но щемящей сердце пронзительной беззащитностью перед натиском неумолимого времени, оставившем свои выразительные следы в виде выцарапанной на первом этаже надписи: «княжна Танька Персоль-Гуторская – блядь». Мать твою, не было больше цифр в телефоне 282-04! А были только эти – 2820. А где четверка?.. Нет ее в книжке, как не было! А может, действительно не было? Помстилось? Конечно помстилось. Вот под надписью, указывающей на половую распущенность княжны Персоль-Гуторской, эти цифры и выцарапаны 28–20. И в записной книжке то же самое. Таня Персоль-Гуторская – 28–20.

Тихо лаяли собаки в затухающую даль,
я явился к ней во фраке,
элегантный, как рояль.

Звоним… А чего звонить, когда над дверью нет звонка? Зато есть цепочка, за которую надо дернуть. За дверью раздастся мелодичный звон колокольчика… А какой еще? Конечно мелодичный. Так в туманной росистой заре в местечке Хамковицы, что в шестнадцати верстах от Житомира, по этому звоночку узнаешь нашу корову Цилю.

… и выйдет моя ненаглядная, предмет моих тайных, но громких воздыханий. А как еще показать свои воздыхания, если не воздыхать громко? Как будто в груди у тебя бьется, требуя свободы, двигатель внутреннего сгорания. И конечно же, горит огонь желаний. В груди… Или… Да всюду и горит… Сейчас я увижу… Бледная рука в голубых прожилках с длинными изящными пальчиками с хищным маникюром. Крылья носа нервно вздрагивают Вот-вот не удержатся на месте и улетят. Марафет – он, знаете ли, великая подъемная сила. Полный улет. А между пальчиками у нее будет зажата легкая турецкая пахитоска. Все будет так, как я задумал. В этот раз она наконец даст мне ответ. Или просто даст. Хотя это вряд ли. На моем пути стоит (не в прямом смысле стоит, а в переносном, художественный образ) сын бакинского нефтепромышленника Айвара Алекперова Айвар Алекперов. У в роду все мужчины Айвары Алекперовы. Раньше, в восемнадцатом веке, они носили разные имена. Но в Баку тогда было выше крыши Алекперовых. Разных социальных слоев и состояний. И был среди них один мошенничествующий Алекперов. Это бы еще ничего, что мошенничающий, это национальное, но он был еще и бандитствующий. Однажды полиция попутала его на грабеже лавки с контрафактным бензином, принадлежащей другому Алекперову, которого звали Айваром, и он, бандитствующий Алекперов, которого звали Вагид, назвался Айваром. А так как он был моложе настоящего Айвара на тридцать лет, то мудаковатая бакинская полиция восемнадцатого века решила, что сынок грабит своего батю. Они его связали и бросили в зиндан предварительного заключения. Чтобы слупить с папаши мзду за освобождение сынка. Папаша в это время отдыхал на любимой третьей жене Лейле. Потому что очень сильно устал от отдыха на второй любимой жене Зухре.

И это еще не вся цепочка. Поэтому он, не вдаваясь в подробности, забашлял полицию. Пока не вспомнил по пути с третьей любимой жены Лейлы на четвертую любимую жену Айгуль, что у него нет сына Айвара. Что у него вообще нет детей. У него были проблемы. Нет, со стволом-то у него было ого-го!!! А вот с боеприпасами… Начальной скорости у них не хватало. Долететь до цели. А все почему? А все потому. И вот когда Айвар Алекперов, не дойдя до четвертой любимой жены, усек ситуацию, он надел штаны и потребовал к себе бандитствующего Алекперова и, вместо того чтобы как настоящий Айвар Алекперов казнить мерзавца, усыновил его, поменял через градоначальника графа Бердан-Мохнатского имя Вагид на имя Айвар и женил его на свежевзятой, но еще неопробованной седьмой любимой жене Зульфие и умер. И оставил завещание, что все первенцы в его роду будут носить имя Айвар.