Жасмин

Эхо его голоса разлетелось по бескрайней ледяной пустыне, но мы не заметили ни единого признака появления черного скакуна, даже стука копыт... хотя вряд ли бы мы смогли его услышать сквозь тот грохот, что создавала туша дракона.

Бен неожиданно споткнулся, и мы чуть не рухнули в снег, однако ему удалось сохранить равновесие, но на этот раз я ничего не почувствовала. Я вообще уже ничего не чувствовала: ни холода, ни боли, даже страх и тот отступил. Только онемение и усталость, и уверенность, что мы оба вот-вот погибнем. Правда, еще мне было грустно за Бена. Ведь он так старался все исправить, но так и не преуспел. Его быстрое и резкое дыхание казалось просто невероятным, по сравнению с замедленным моим. Как бы мне хотелось найти энергию, чтобы попросить прощения за все. И сказать, насколько сильно я все еще его люблю.

Дракон, должно быть, уже догнал нас, но мне почему-то казалось, что он ревел где-то далеко, а сумерки вдруг сгустились сильнее. В мое тело проникла холодная тьма. Краем глаза я успела поймать нечто черное — быстро приближающееся размытое пятно, по очертаниям очень напоминавшее коня, но, возможно, это был всего лишь сон. Я видела, как конь рухнул на колени, а мгновение спустя Бен уже перекинул ногу ему через спину. Мои ноздри заполнил запах лошади, который я так любила, а потом Кини поднялся на ноги и поскакал через сюрреалистическую волшебную звездную страну, прочь от преследующего нас грохота. Я могла поклясться, что видела всполох белого огня, пролетевший мимо, прежде чем копыта Кини внезапно ударили об асфальт, а не о снег. Мы попали туда, где был тусклый серый свет и шел дождь.

А мгновением после Кини исчез, хотя не скажу наверняка, был ли он вообще — хлопок дверью, яркий свет слепит мне глаза, отчего я сильно зажмурилась и спрятала лицо на груди у Бена. Мне очень хотелось, чтобы он перестал кричать. Я даже не могла разобрать, что он кричал, у меня просто звенело в ушах. Когда я вновь открыла глаза, Бен больше не обнимал меня, и я запаниковала, пока не увидела его, стоящего рядом. Он безумно жестикулировал, разговаривая о чем-то с мужчиной в белом халате. Но штука, на которой я лежала, куда-то поехала, увозя меня от Бена, и мне отчаянно захотелось спрыгнуть с нее и вернуться к нему. Но единственное, что мне удалось — это чуть-чуть приподнять голову с подушки.

— Бен... — полупрохрипела-полупрошептала я, но он, должно быть, услышал меня, потому что успел повернуться, и мы встретились взглядами, прежде чем дверь захлопнулась, и он пропал из виду. Но я успела заметить, что он, впервые за все те годы, что мы знакомы, был так сильно напуган.

Еще через мгновение моя голова упала на подушку, и великая тьма поглотила меня, отодвигая все остальное, включая даже Бена.

Когда я в следующий раз открыла глаза, у меня было такое чувство, будто моя голова забита ватой. Я лежала в странной комнате, освещенной светом единственной лампы, а за окном лил дождь. Я попыталась припомнить мое самое последнее четкое воспоминание, но на ум приходили лишь какие-то обрывки полузабытых снов и образов.

Я посмотрела вниз и поняла, что в комнате не одна. К моей кушетке, как можно ближе, был придвинут стул, так что колени Бена упирались в её каркас. Голову он положил на руки, сложенные поверх простыни.

Вытянув руку, чтобы запустить пальцы в его волосы, я почувствовала, что в мою вену введена игла капельницы. На лице Бена появилась улыбка, когда он увидел, что я смотрю на него, но меня шокировал его внешний вид. Рану на щеке промыли и наложили швы, но под налитыми кровью глазами были синяки. Волосы его растрепались, а челюсть заросла щетиной. Он выглядел просто ужасно.

— Ты в порядке, — сказал он наконец. — Нож пронзил твое легкое, но ты прооперирована и теперь поправишься. — Он сжал мою руку и взглянул на меня с мученическим выражением лица. Мне совершенно не нравилось то, как он выглядел. Заметив это, он торопливо продолжил: — Я не имел права оставлять тебя после того, как Лиам зачаровал тебя лебединой песней. Прости меня, мне так жаль. Не знаю, как я посмел оставить тебя. И еще, я так ужасно к тебе относился, Боже, ты наверное меня ненавидишь, но я так старался не позволить... я себя чувствовал, будто... А потом я подумал, что ты умерла, Джез. Я думал, что это я убил тебя... — его голос надломился, а потом он разрыдался. Его голова упала на руки, и он еще долго не поднимал её, словно не мог встретиться со мной взглядом. Он продолжал держать меня за одну руку, а я свободной рукой гладила его по волосам и шее. Я не могла сообразить, из-за чего именно он был так расстроен, ведь мы с ним оба живы, и только это имело значение.

Наверное, прошло какое-то время, потому что я осознала, что Бен снова стоит возле моей кушетки и, склонившись, нежно целует мою ладонь, аккуратно держа её в своих руках.

— Спи, моя дорогая, — сказал он тихо, когда увидел, что я смотрю на него. — Я не хотел тебя будить. Все будет хорошо.