Жатва

По ее наблюдениям спуск совершался непрерывно до того дня и в самый день, когда последовал вышеизложенный приказ мистера Баундерби еженедельно посещать его. Миссис Спарсит была в приподнятом настроении и потому не прочь завести беседу.

- Прошу вас, сэр, - ежели вы позволите мне задать вопрос относительно предмета, о котором вы предпочитаете умалчивать, что, разумеется, с моей стороны просто дерзость, ибо все, что вы делаете, вы делаете обдуманно, слышно ли что-нибудь новое об ограблении банка?

- Нет, сударыня, покамест ничего. Да я и не жду так скоро. Рим строился не один день, сударыня.

- Ваша правда, сэр, - сказала миссис Спарсит, качая головой.

- И даже не одну неделю, сударыня.

- Верно, верно, сэр, - с грустью поддакнула миссис Спарсит.

- А мне и не к спеху, сударыня, - сказал Баундерби, - могу и подождать. Ежели Ромул и Рем* могли ждать, Джосайя Баундерби может ждать не хуже их. Хотя им в детстве и лучше жилось, чем мне. У них волчица была за кормилицу, а у меня волчица была всего только за бабку. Молока она не давала, сударыня. Зато очень больно лягалась. Точь-в-точь, как олдернейская корова.

- О-о! - Миссис Спарсит, содрогнувшись, тяжело вздохнула.

- Нет, сударыня, - продолжал Баундерби, - я больше ничего не слышал об этом деле. Но им занимаются; и Том Грэдграйнд-младший, который, кстати сказать, в последнее время усердно работает, чего за ним прежде не водилось - не проходил он моей выучки, - хорошо помогает мне. Я рассудил так: помалкивай, пусть думают, что все заглохло. Под рукой делай что хочешь, но виду не показывай, не то полсотни их стакнется между собой и так спрячет этого сбежавшего жулика, что его и не найдешь. Знай себе помалкивай, и мало-помалу воры перестанут остерегаться, и тут-то мы их и накроем.

- Весьма хитроумно, сэр, - заметила миссис Спарсит. - И чрезвычайно интересно. А та старуха, сэр, о которой вы...

- Та старуха, сударыня, еще не в наших руках, - сухо оборвал ее Баундерби, не видя повода для хвастовства в этом разговоре. - Но ручаюсь вам, она от нас не уйдет - об этом старая ведьма может не беспокоиться. А покуда, сударыня, ежели вам угодно знать мое мнение, то чем меньше мы будем говорить о ней, тем лучше.

После обеда миссис Спарсит, отдыхая от сборов в дорогу, из окна своей комнаты видела, как Луиза еще ниже спускается по роковой лестнице.

Она сидела в саду, в беседке, и очень тихо разговаривала с мистером Хартхаусом; он стоял, так близко наклонившись к ней, что почти касался лицом ее волос. "А может быть, и не почти!" - сказала миссис Спарсит, донельзя напрягая свои ястребиные глаза. Расстояние было слишком велико, и миссис Спарсит не слышала ни единого слова из их беседы, и даже о том, что они вообще что-то говорили, она могла только догадываться по выражению их лиц; а говорили они вот что:

- Вы помните этого человека, мистер Хартхаус?

- Отлично помню!

- Его лицо, и как он держался, и что сказал?

- Помню. И по правде говоря, впечатление он произвел на меня самое мрачное. Унылый субъект и скучный до крайности. Не без хитрости, однако, этакая смиренная добродетель. Но, уверяю вас, пока он разглагольствовал, я невольно подумал: "Ну, братец ты мой, пересаливаешь!"

- Мне очень трудно подозревать этого человека в чем-нибудь дурном.

- Дорогая моя Луиза - как вас называет Том - (никогда Том ее так не называл), вы знаете что-нибудь хорошее о нем?

- Нет, конечно.

- Или о ком-нибудь другом из этих людей?

- Откуда? - спросила она таким тоном, каким уже давно не говорила с ним, - ведь я ровно ничего об этих людях не знаю.

- Тогда соблаговолите, моя дорогая Луиза, выслушать почтительнейшие разъяснения вашего преданного друга, который кое-что знает о некоторых разновидностях своих превосходнейших ближних, ибо я охотно верю, что они превосходнейшие люди, невзирая на присущие им маленькие слабости, как, например, - не упускать того, что плохо лежит. Этот человек много рассуждает. Все люди рассуждают. Он ратует за высокую нравственность. Сколько угодно шарлатанов ратуют за высокую нравственность. От палаты общин до уголовной тюрьмы - повсюду одни ревнители нравственности. Только в наших рядах их нет, и в этом особенная прелесть нашей партии. Вы сами видели и слышали, с чего все началось. Перед вами был человек - из тех, что вечно в пуху, - недовольный своим жребием, и мой глубокоуважаемый друг, мистер Баундерби, который, как нам известно, не обладает деликатностью, способной смягчить ожесточение таких людей, обошелся с ним весьма круто. Рабочий этот был обижен, зол, он вышел из вашего дома сердито ворча, встретил кого-нибудь, кто предложил ему участвовать в налете на банк, согласился, спрятал свою долю в пустой дотоле карман и почувствовал огромное облегчение. Право же, вместо самого обыкновенного малого, он оказался бы человеком необыкновенным, не воспользуйся он таким удобным случаем. А, может быть, если у него хватило смекалки, он и сам это дело устроил.

- Мне почему-то кажется, - сказала Луиза после короткого раздумья, что я поступаю дурно, соглашаясь с вами, хотя ваши слова снимают камень с моей души.