Жатва Дракона

Робби сказал, что ему надоели нацисты. Они не играли по американским правилам. Он решил, что в долгосрочной перспективе отношения, которые он установил с бароном Шнейдером в Париже, скорее всего, окажутся более выгодными. Но ситуация была сложной, и Робби был готов выслушать данные, которые добыл его сын. Он внимательно слушал и задавал много вопросов. Шнейдер собирался производить самолеты Бэдд-Эрлинг в Чехословакии, и это означало, конечно, что в случае войны, Геринг получил бы как самолеты, так и завод. Робби это не беспокоило, поскольку он получил наличные деньги, и как бизнесмен, он должен был занять позицию, не имеющую ничего общего с ссорами Европы, и при которой не имело никакого значения, кто выиграет в следующей войне. Но если Германия добьётся успеха в преодолении линии Мажино, то Шнейдер будет "потерян", как клиент, и Робби мог бы пожелать сохранить свою дружбу с Der Dicke, независимо от того, насколько большим мошенником он был.

Ланни сказал, ну, если Германия вторгнется во Францию, то Англия, безусловно, должна вступиться, и в этом случае будет плотная блокада, и у Геринга могут возникнуть проблемы в получении самолетов Бэдд-Эрлинг, или с оплатой того, что он, возможно, уже был должен. Робби не любил англичан, так как они были слишком могущественными торговыми конкурентами, и их военные очень жесткими и чопорными. Но он согласился с замечанием Ланни, что британский флот будет тогда держать нацистов подальше от Лонг-Айленда.

Ланни утверждал, что в случае войны в Европе с участием Великобритании, Робби не придется беспокоиться, потому что это означало бы, что американское правительство будет вынуждено начать покупать самолеты для своей собственной защиты, и завод Бэдд-Эрлинг будет загружен полностью. Ответ Робби был: "Может быть и так, но у меня так мало веры в нашу военщину и в их способность предвидеть что-либо, так что я не буду ставить будущее нашего завода на них. Мне говорят прямо сейчас, что французское правительство достаточно напугано, и что я могу получить денежный заказ от них сразу. Если это так, то я буду в состоянии говорить начистоту с толстым Германом".

VII

Итак, это был план работ. Робби телеграфировал барону о своём приезде, и теперь Ланни позвонил секретарю и был приглашен вместе со своим отцом на ужин. Они достали свои вечерние костюмы и отдали их в утюжку. Так как шел дождь, они поехали на такси, чтобы Ланни не утруждался парковкой своего автомобиля. Они вошли в особняк, в котором в предыдущих случаях они встречали большую компанию. На этот раз не было никаких других гостей, и троих мужчин обслуживали дворецкий в торжественном облачении и лакей в ливрее.

Шарлю Просперу Эжену Шнейдеру было чуть больше семидесяти. Он был щеголем, элегантным, очень французским. Его, возможно, можно было принять за денди тому, кто не понимал этот народ. У него были тщательно подстриженные небольшие седые усы, и он говорил по-английски каким-то неестественным голосом. Но Робби хорошо знал его, и в нем никогда не ошибался. Он был человеком власти, одной из самых могущественных в мире. Он был тщательно подготовлен для этой роли своим отцом и дедом. Полученную семейную стальную и оружейную отрасль он расширил в империю. Он владел не просто огромными заводами в Ле Крезо, но и верфями и кабельным заводом в Гавре. Он контролировал еще большие заводы Шкода в Чехословакии. И вообще ему принадлежало или он контролировал около четырехсот предприятий тяжелой промышленности как дома, так и в различных частях Европы. Он был одним из ведущих умов Комите де Форж, реального правительства Франции.

Снаружи он был сама вежливость, спокойствие и обаяние. Но внутри одно беспокойство и напряжение, что для него было трудно скрыть в разговоре с друзьями из-за рубежа. Он с горечью оспаривал в судах действия, которые были приняты правительством Блюма по национализации Ле Крезо. Он ненавидел это так, что отгородил частную часть своего завода от той части, которая перешла в руки правительства, так что между ними не осталось никакой связи.

И иностранные дела беспокоили его еще больше, потому что его квалификация не позволяла ему управлять ни большевиками, ни нацистами, двумя злобными силами, которые возникли в его мире, вторая в результате первой, и каждая воюющая друг против друга. На протяжении более двух десятилетий барон и его соратники пытались подорвать империю Ленина и Сталина, но безуспешно. На протяжении более десяти лет они наблюдали подъем Гитлера, интересуясь, был ли это правильный ответ, попеременно испытывая надежду и страх, или даже одновременно, пытаясь составить свое мнение и, даже ссорясь между собой. Это был набор проблем, не имевших до сих пор аналогов в истории.