Жатва Дракона

"Франция была счастливее, когда она была страной крестьян", – заявил Анри Филипп Бенони Омер Жозеф Петен. Это была одна из его любимых тем, и Ланни мог заверить его, что это вполне удовлетворит фюрера немцев, который хотел иметь все машины в своей части Европы.

Жалкая фигура, испытывающая острую тоску к далеко ушедшим годам, и столкнувшаяся с силами, которые слабо понимала. Он хотел использовать этого элегантного и культурного американца, чтобы передать свои идеи в Новый Свет и призвать его на спасение Старого. Он рассказал о том, что он назвал своей "национальной революцией". Его девизом было: "Труд, семья, страна". Он произносил эту волнующую проповедь, пока его голос не сел, и он не закашлялся. Когда он попытался поговорить о флоте и о подлости, которую совершили англичане, его руки задрожали, и он сломался. Один из его адъютантов бросился к нему на помощь. – "Я никогда не отдам Флота ни британцам, ни немцам!" И затем: "Идите и поговорите с Дарланом, он вам расскажет". А адъютанту добавил: "Проводите его к адмиралу".

VIII

Морское министерство размещалось в Отеле Бельжик, и сюда на следующее утро направился сын президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт, получив приглашение по телефону. В этих кабинетах не было толп народа и путаницы, как в большинстве других, поскольку во главе был компетентный и никоим образом не престарелый человек. Он был выходцем из Бретани, католик и роялист, консерватор, упрямец и гордец. Не очень отличающийся от английских правящих классов, которые были его союзниками несколько недель назад, и теперь были . . . вот это хотел узнать Ланни Бэдд.

Жан-Луи Ксавье Франcуа Дарлан таково было его имя, и четыре имени из пяти были святыми. Но он, несомненно, не был святым персонажем, напротив, морским волком, известный количеством коньяка Перно сын, которое он мог выпить, и ругательствами и общей чертовщиной. Он был среднего роста, широкоплечий и энергичный, рожденный бойцом и получивший бойцовское воспитание. Его жизнь была посвящена созданию французского флота в соответствии с его собственными идеями. Перехитрив политиков и выгнав взяточников, которых он называл "золотой утробой республики". Он говорил о нём как о "моем флоте" и управлял им железной рукой. Посетителю он сказал: "Я знаком с вашим отцом, очень компетентный человек".

"Вы также встречали мою мать", – ответил он, – "хотя, вероятно, вы ее не помните. Вы пили чай у нас на Мысе Антиб вскоре после Великой войны, когда вы приезжали в Канны на выпуск вашего сына из колледжа Станислава".

– О, так мадам Бэдд - ваша мать! Самая красивая женщина!

"Я всегда так думал", – улыбнулся Ланни. – "Я рад получить подтверждение от авторитета".

Так он обнаружил, что есть еще один француз, который способен улыбаться. Адмирал был изнурён и измучен заботами, но хотел отложить свои проблемы и поговорить о старине с прибывшим, который был, очевидно, способным человеком. Прибывший сказал: "В прошлом я был близок к вам, не зная об этом. Я друг семьи де Брюинов и интересовался тем движением, которое вы, они и маршал продвигали несколько лет назад, чтобы избавиться от политических подонков общества, разрушающих Францию. Несомненно, вы знаете, что Дени построил в своем поместье обычный блиндаж и снабдил его пулеметами и боеприпасами".

– Да, однажды я имел удовольствие осмотреть его.

– Вот история, которая могла бы вас развлечь. Однажды утром три года назад жена Дени сына в волнении позвонила мне по телефону. Полиция совершила налёт на замок и арестовала отца и искала сыновей. Я должен был предупредить сыновей, а также взять на себя ответственность за некоторые инкриминирующие документы. Я сделал все возможное и положил документы в чемодан и попытался придумать, где они будут в безопасности от Второго Бюро. Так случилось, что я знал довольно хорошо графа Герценберга из посольства Германии. Я обсуждал с ним и его соратниками лучшие способы примирения между вашей и его странами. Я поехал к нему домой в замок Белькур и попросил его защиты. Конечно, он был очень смущён, если бы его нашли, помогающим заговору, чтобы свергнуть Французскую Республику. Но он не смог выгнать меня, и я остался на ночь. На следующий день, после того, как я прочитал газеты, я решил, что скандал быстро увял. У политиков la salope было на собственной совести слишком много преступлений, чтобы преследовать наших друзей.

"Вы правильно определили ситуацию", – ответил адмирал. – "Если бы мы преуспели в то время, история Европы была бы совсем другой".

– Есть один рассказ, о котором я часто размышлял, Monsieur l’Amiral. Вы планировали посадить тех офицеров флота, которые поддерживали коррумпированный режим, на борт Jean Bart, и вывести его в море и затопить.

– Я так планировал, абсолютно. Мы могли бы обойтись без этого старого линкора, и без этой своры красных собак.

"Я понимаю, что вы командир, который знает свой маневр", – гениально прокомментировал искусствовед.

I

X