Жатва душ. Остров мертвых

— Вылезти в окно сможешь? — спросил я, не отрываясь от своего занятия.

— Смогу. Ты эт… холодильники полей. Ох, они горят!

Я распахнул пару холодильных установок, поморщившись от вони тухлых продуктов, плеснул туда масла.

— Значит, выбиваешь стекло… — Он замахнулся, я крикнул: — Не сейчас! По команде! И стоишь у окна с той стороны, понял? Не даешь им вылезти.

— Какого…

— Так надо, Михал Сергеич, — сказал я.

— Ну, это правильно, — ответил он, сообразив, что я задумал.

— Даду-дадуда, даду внедреж! — выплыло вдруг из кладовой памяти и полилось безудержным бредовым потоком: — Ширше — это неправильно. Ширее — правильно!

— Чего? — удивился Сергеич.

Мне было не до ответа — двигаясь по кухне, я азартно и щедро разливал масло от стены к стене, а когда добежал до конца помещения, где стояли тележки, крикнул:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Бей!

Зазвенело стекло. Я встал у входа и распахнул дверь ровно тогда, когда Сергеич вылез на улицу. Не мешкая рванул к нему, оглядываясь на бросившихся за мной девушек-зомби в разноцветных платьях. Блондинка в ярко-розовом мини растянулась на масле, и товарки побежали по ней, ступая куда придется. «Да откуда вас столько? — изумился я. — Это что, модельное агентство на отдыхе? Или эскорт на вахте?»

В середине кухни я задержался, схватил тележку и толкнул в толпу бездушных. Та их ненадолго остановила, так как обогнуть препятствие они не сообразили. «Все как всегда, — ухмыльнулся я мысленно. — Если красивые — значит, дуры!»

Но заминка продолжалась недолго — красавицы заполонили кухню, за их спинами замаячила пара мужских торсов. Как же самцам — да не слететься на такую красоту?

— Место женщины — на кухне! — подбадривал себя я, загораживая проход двумя тележками, а у самого поджилки тряслись.

Все не старше двадцати. Злата, Агнесса, Цветана… Кто вы, красавицы? Сербки? Болгарки? Полячки? Чешки? Рада, Христина, Анжелика, Виталина… Полина, Любовь, Надежда и Вера. Ясно, и наши тоже, а вообще — сборная Восточной Европы. Или все наши, учитывая, что уже давно модно называть девочек странными именами, и чем экзотичнее, тем лучше?

Девчонки перли на тележки, как на амбразуру, скаля зубы и тараща белесые глаза.

Самая проворная взгромоздилась сверху, но я оттолкнул ее и рванул к выбитому окну, за которым ждал Сергеич.

Выскочив на улицу, сунул ему биту:

— Не выпускай их!

А сам забрал его вилы, оббежал здание, вошел внутрь. Только не оборачивайтесь, бездушные, вперед смотрите! Сел, чиркнул зажигалкой, пытаясь поджечь масло. В фильмах так красиво: чирк — шлеп — ба-бах! Тут же все пальцы опалишь, пока пламя займется…

Еще и два мужских торса, толстых и шерстяных, заметили меня и потрусили на выход. Твою ж налево! Гори! Да загорайся же!..

Ш-шух!

Вспыхнуло синеватое пламя, дохнув жаром. Огненной стеной отделило меня от бездушных.

— Горячей вечеринки! — крикнул я, захлопнул дверь и подпер ее вилами.

А сам побежал помогать Сергеичу не выпускать зомби из крематория. Электрик, отчаянно матерясь, тыкал моей битой пытающуюся прорваться Злату в изумрудном платье. Кухня уже занялась, из окна валили клубы черного дыма. С разбега я ткнул копьем, заваливая девушку внутрь и сбивая стоящих позади.

Вырвался язык пламени, лизнул нож «Смертельного дырокола». Изнутри потянуло горелой плотью, и к горлу подкатил ком. Будь там живые люди, они бы орали и корчились от боли. Красивые девчонки молча перли из окна вместе с языками вырывающегося пламени. Лишь трещали, опадая пеплом, роскошные волосы, да шипела горящая кожа и то, что под ней.

Сергеич орудовал моей битой, толкая зомби в пламя, я отложил «Дырокол» и бил «Рассекателем», который оказался в этом деле эффективнее. На горящие волосы и платья, вздувшуюся кожу, помутневшие глаза я старался не смотреть.

Одно черное от копоти тело все-таки вывалилось, едва не сбив Сергеича. Шкворча и источая зловонье, проползло пару метров и затихло.

Что-то внутри кухни бахнуло — полыхнуло жаром, я едва успел упасть на газон, прикрыв голову руками. Рядом со мной корчилось обугленное тело бездушной. Или бездушного — хрен теперь разберешь. Все-таки против природы не попрешь: когда сгорают мышцы и связки, двигаться не получается.

— Цел? — крикнул я Сергеичу.

В ответ он протяжно застонал. Что за?.. Я вскочил и бросился на выручку.

Электрик лежал на спине, судорожно прижав руки к груди, мелко трясся, мычал, сучил ногами. Да что с ним такое?! Я опустился рядом на колени, похлопал по щекам, осмотрел тело, но повреждений не нашел, даже царапин, хотя следы засохшей крови были. Когда поднял его голову — вдруг по башке приложило? — мужик разлепил веки, моргнул пару раз, и безгубый рот растянулся в улыбке.

— О-о-о, кайф… Ва-а-аще-е-е! О-о-о… Лафа!

Догадываясь, что произошло, я сфокусировал на нем взгляд:

Михаил Сергеевич Горбачев, 56 лет

Претендент 3-го уровня: 100 %.