Жаворонок

Бодрикур(хохочет. Он польщен). Ну, конечно, если смотреть с этой точки зрения... Но сама посуди: я, например, не урод какой-нибудь... а вот иной раз я думаю, так ли уж я умен на самом деле. Нет-нет, не возражай. Бывает, и взбредет в голову такая мысль... Тебе я могу в этом признаться, потому что ты кто? Ноль... А вот что до моих вояк, то, само собой, я гораздо их умнее. Ничего не поделаешь — ведь я командир. Если от этого принципа отказаться, то армии никакой не будет. Однако, видишь, с тобой-то я могу говорить открыто, так сказать, снизойти до тебя, тем более что вся необычность создавшегося положения, да и огромное социальное различие — ведь между нами пропасть — придают вполне безобидный характер нашей с тобой непринужденной болтовне... Однако подчас возникают проблемы выше моих возможностей... К примеру, просят меня решить какой-нибудь вопрос, ну, скажем тактический, что ли, или административный, и вдруг — хлоп! — в голове пусто, хоть шаром покати, а почему, и сам не знаю. Туман и туман. Ничего ровно не понимаю. Заметь, что авторитета я не теряю, держусь. Ну, конечно, приходится криком брать; а в конце концов, глядишь, и вынесешь какое-нибудь решение, Что для командира важнее всего — это вынести решение, любое, какое ни на есть. Поначалу вроде страшновато, потом, с годами, с опытом, замечаешь, что все равно одно на одно получается... что ни решай. Ясно, было бы приятно что-нибудь получше выдумать. Но Вокулер — глушь, дыра. Так бы мне хотелось хоть разок принять важное решение, ну, предположим, в масштабе края... не подати взимать с неплательщиков и не дезертиров ловить, а что-нибудь этакое необыкновенное, чтобы меня наверху заметили... (Прерывает свои мечты, глядит на Жанну.) Не пойму, почему это я с тобой, с козявкой, разболтался, и сделать-то ты ничего не можешь да еще, глядишь, сумасшедшая...

Жанна(с кроткой улыбкой). Я-то знаю почему. Мне голос был. Послушай, Робер...

Бодрикур(взрывается). С какой стати ты меня по имени называешь?

Жанна. Потому что это имя дал тебе господь бог. Потому что оно твое. А вот фамилия — так это и твоего брата и твоего отца. Слушай, Робер, миленький, и не вздумай снова рычать, зря это. Я вот и есть оно, твое решение, благодаря которому тебя заметят...

Бодрикур. Чего это ты мелешь?

Жанна(подходя к нему). Слушай, Робер. И первым делом забудь, что я девушка. Это тебя и сбивает с толку... Конечно, господь меня создал не уродом, но ведь ты такой же, как и все мужчины, тебе просто не хочется упустить удобный случай... Боишься, что в собственных глазах будешь выглядеть дураком... Ничего, найдешь себе еще девочек, поросенок паршивый, если уж тебе так приспичило грешить... Девочек, которые тебе и удовольствия больше доставят и меньше с тебя потребуют... Да уж и не так я тебе нравлюсь.

Он колеблется, боясь оказаться в дураках.

(Внезапно кричит сердито.) Если ты, Робер, хочешь, чтобы я тебе помогла, помоги и ты мне! Всякий раз, когда я говорю тебе правду, соглашайся со мной и отвечай «да», иначе мы с тобой никогда не договоримся...

Бодрикур(отводит глаза, пристыженно ворчит). Ну, нет...

Жанна(строго). Как так — нет?

Бодрикур. То есть я хотел оказать: да... Что верно, то верно. Не так уж я тебя и хочу... (Любезно.) Хотя, заметь, ты все-таки милашка!

Жанна(добродушно). Ну и хорошо. Хорошо... Да не расстраивайся ты, мой толстячок Робер. Я на тебя за это не сержусь, напротив. А раз мы с тобой по этому пункту договорились, вообрази, что ты уже дал мне мужской костюм и мы болтаем с тобой, как два славных парня, спокойно и здраво.

Бодрикур(все еще недоверчиво). Ну и что?..