Жаворонок

А далее происходит то, что потом не раз будет подробно описано и проанализировано, мимо чего не прошел, кажется, ни один автор, касавшийся темы Жанны, и что позже будет воссоздано в самых невероятных версиях. Хотя абсолютно неведомо с чьих слов эти версии создавались: единственный из свидетелей, как сразу же изложил все виденное на бумаге, так более уже и не менял показаний; показания же остальных участников инцидента, я, конечно, имею в виду известных братьев Степано, если только они действительно были ими даны, покоятся сейчас глубоко в архивах спецслужб, исследователям они недоступны и потому их можно не принимать во внимание. В результате мы вынуждены опираться на мнение все того же Зайчика, и если отжать из его показаний собственно «литературную» часть, то в «документальном остатке» обнаруживается немногое. Зайчик, ударенный по затылку обрезком трубы, вероятно, приходит в себя именно секунд через десять и сначала просто не понимает – где он и что с ним. Он видит жестяной, слегка помятый выступ теплоцентрали, поднимается на локтях, соскальзывает, крепко ударяется о кронштейн подбородком, снова поднимается и снова безнадежно соскальзывает, наконец, догадывается и забрасывает локти через нее. Возникает горбатый туннель сугробов, стискивающих улицу, плотный наезженный, в глянцевых отражениях наст в срединной ее части темные фигуры горилл, надвигающихся на Жанну. Она медленно отступает, будто для защиты, выставив перед собой узенькие ладони. Руки ее без перчаток, эту деталь Зайчик подчеркивает особо. Он пытается закричать – изо рта вылетают ошметки воды и снега. Кашель сотрясает его, и колотит о муфту теплоцентрали. А когда он вновь приходит в себя и открывает глаза, ситуация, оказывается, уже резко меняется. Черные фигуры больше не наступают на Жанну – они дергаются и пляшут, словно через них пропускают электроток, почему-то рвут на груди одежду, вопят, так что эхо прокатывается по обледенелому небосводу. Ближний валится на сугроб, и Зайчик видит его голую грудь, поросшую волосами, а упавший ерзает ей по снегу, и раскатывается шипение, точно от утюга, наехавшего на мокрую ткань. Струйка беловатого пара вырывается из проталины. Зайчик все-таки поднимается, и тут оказывается, что ситуация опять изменилась. Никто уже не кричит, не ерзает и не рвет на себе одежду. Нападавшие, как истуканы, полукольцом стоят за спиной Жанны. А она объясняет что-то охранникам, стискивающим в ладонях не пистолеты, конечно, а пейджеры. Она, как расскажет позже, категорически запрещает им вызывать милицию. А поскольку запыхавшиеся от бега охранники не очень-то соображают, просто отбирает у них телефонные трубки и перебрасывает через забор. Потом – внезапно – она уже рядом с ошеломленным Зайчиком. Пальцы у нее холодные, но в них перетекает расплавленный чугун из затылка. Она шепчет: Тебя ударили? Зайчик мой, бедный, бедный… – И вдруг, подавшись вперед, целует его в сразу же заполыхавшую щеку.