Жаворонок

И тут происходит сцена, реальность которой оспаривается многими авторами. Согласно «опросному листу 26» (показания братьев Степано, данные ими следователям прокуратуры), Жанна, в отличие от других, задерживается в штабной палатке, быстро кладет ладони на лацканы пиджака Кармазанова и говорит что-то вроде «завтра все это закончится». Что закончится? – якобы, тупо, не понимая о чем речь, спрашивает Кармазанов. Вообще это все, ответствует ему Жанна. Можешь не волноваться, все будет так, как ты хочешь. Кажется, она впервые называет Кармазанова просто на «ты», а затем поворачивается и тоже исчезает за прорезиненным пологом. И, вероятно, в этот момент Кармазанов догадывается, что она имеет в виду. Во всяком случае, он не слишком удивлен ее предсказанию. Он уже давно – профессиональный политический функционер, и прекрасно знает, что некие странные варианты всегда возможны. По крайней мере, их следует учитывать при анализе. Правда, утром, когда он только вылетал из столицы, ничего подобного еще не проскакивало даже намеками, но за сутки, которые он провел в дороге, ситуация как в Москве, так и в Киеве могла измениться. Теперь допустимы вещи, самые невероятные.

Интересно, что Кармазанов сразу же принимает прогноз Жанны на веру. Все его поведение в тот долгий вечер показывает, что он спокоен и не намерен ни во что вмешиваться. Он ни с кем больше не разговаривает и не пытается никого ни в чем убедить, он не связывается с Москвой и не докладывает никому о печальных результатах переговоров, он даже не спускается в лагерь, откуда тянет музыкой и вкусным дымком костров, а немедленно из штабной палатки возвращается к своему вертолету. Разумеется, зачем ему волноваться? Завтра он и так получит все, за чем прилетел. Настроение у него улучшается – весьма заметно для окружающих, и единственное, чего он боится: вдруг у кого-нибудь от страшного напряжения сдадут нервы. В итоге будет предпринята попытка форсировать речку с той или с другой стороны. Тогда – крах, стрельба, паника, кровавая катавасия. Тогда выкарабкаться из бурлящей каши будет уже нелегко. Поэтому спать он устраивается тоже внутри вертолета; разумеется, не раздеваясь, с автоматом в обнимку, а пилот получает от него строжайший приказ: поднять в воздух машину при первых же признаках суматохи. Рисковать, тем более жизнью, Д. Н. Кармазанов не собирается. И, вероятно, того же одновременно с ним опасается дядя Паша, поскольку посты вдоль реки этой ночью усилены, каждый наряд получает ракетницу и инструктаж по ее использованию, а всем командирам известно, что делать в случае инцидентов: сопротивления не оказывать, не пытаться остановить противника и вообще не шуметь, поднимать по тревоге людей и отходить к границам России. У дяди Паши, как обычно, полный порядок.

Однако, вопреки ожиданиям, ночь проходит спокойно. Никто не плывет на резиновых лодках с другой стороны реки, никто не пытается организовать никаких провокаций. В шесть утра выползшее из-за горизонта солнце прогревает и по-немногу рассеивает влажный белесый туман. Испаряется густая роса с армейских брезентов; начинают веселый стрекот пока не вспугнутые кузнечики; ласточки, будто молнии, стригут воздух над озябшей водой. День 16-го сентября рождается просто и обыкновенно. Около восьми, как заведено, пробуждается весь лагерь: горьковатым дымком вновь тянет вдоль заводей и кувшинок. Зыбкие холстины тумана сворачиваются и утекают в сторону леса. Ровно в девять из штабной палатки появляется Жанна. Трое братьев Степано следуют за ней в некотором отдалении. Одета она по-походному: джинсы и защитного цвета блузка, рукава закатаны, на ногах – потрепанные кроссовки. Вспухшие от бессонницы веки, бледность, сутулость; прорисовываются лопатки, подошвы чуть шаркают по земле. Такой она запомнится всем, кто видел ее в эти минуты.