Жаворонок Теклы (СИ)

— Забавно, — отозвался Айвар, присаживаясь напротив и делая едва заметный жест управляющему. — А на кого вы там учитесь?

— Мы занимаемся африканистикой и востоковедением, а я больше всего интересуюсь международными отношениями, хочу в дальнейшем изучать гражданские права в мире, — ответила девушка, заметно успокоившаяся от его доброжелательности.

— Ну да, где же еще это изучать как не здесь, — усмехнулся парень. — Знаешь, как иногда про нашу страну говорят в России? «В Эфиопии на улицах нет мусора, потому что здесь нечего выкидывать». У тебя, кстати, есть деньги? Могу тебе что-нибудь принести, если хочешь.

— Да, чаю, если можно, — улыбнулась студентка. — Знаю, сюда едут ради кофе, но я его не очень люблю.

— Ладно, — отозвался Айвар. Улыбка девушки показалась ему очень трогательной, хоть и нервной: она прикрывала рот ладонью, взгляд бегал, а плечи все время были напряженно приподняты.

Вернувшись с чаем, он снова присел напротив, подумал и решил все-таки открыть еще одну пачку сигарет.

— Ничего если я закурю? — спросил он у студентки. — А то я заметил, что ребята из России сейчас это дело не любят.

— Да все в порядке, немного потерплю. Я действительно не курю, и спиртное, кстати, тоже не употребляю — аллергия. Студенчество, прямо скажем, не лучшая пора для такого человека, но меняться мне в этом смысле уже поздно. Хорошо, что совсем мало осталось потерпеть.

— Так ты знаешь, куда тебе сейчас идти? У меня просто смена уже заканчивается, а больше здесь по-русски никто не говорит как следует. Я тебе помогу добраться, одной здесь будет опасно.

И только тут девушка догадалась удивиться:

— А вы-то русский язык откуда так хорошо знаете?

— Во-первых, не надо говорить мне «вы», с чего это вдруг? А во-вторых, я просто вырос в России, больше чем полжизни там провел. Я еще здесь толком-то не привык, и по-русски до сих пор говорю лучше, чем на местном наречии. К тому же у меня там много знакомых, переписываюсь с ними, когда с сетью проблем нет. Правда, чаще проблемы есть.

— Так ты, значит, тоже метис, как я? — почему-то обрадовалась девушка.

Айвар улыбнулся и покачал головой:

— Нет, я не метис, и не мулат, я вполне стопроцентный амхарец. Просто родители всегда хотели работать в европейской стране, и меня там выучить. Здесь они познакомились, поженились, уже в Питере я родился, а их потом тоже там не стало… Так меня, собственно, сюда и занесло. Сначала в деревне обитал, у дальних родственников, а теперь тут жизнь изучаю.

— Извини, — смутилась собеседница. — Мне жаль, правда… Я просто подумала: много таких случаев, когда африканцы в Россию приезжают учиться и заводят там семью, а потом возвращаются на родину. Жены с ними чаще всего ехать не хотят, так и расстаются, но бывают же исключения…

— Понимаю, но нет, у меня было не так. Родители вместе были еще со школьной скамьи, а потом оба решили медицине учиться, поступили в Первый мед в Питере, там и работали. Они идейные были, в ВОЗ мечтали попасть, чтобы искоренять у нас смертность от тропических инфекций и туберкулеза. Особенно после одной жуткой семейной истории.

— Какой истории? — осторожно спросила девушка.

— Мой отец был родом из деревни на западе страны, одной из самых неблагополучных в Эфиопии, где доступ к чистой питьевой воде по сей день считается роскошью. Когда он был совсем ребенком, его мать, соответственно моя бабка, заболела шистосоматозом — это паразитарная инфекция, обычное дело в диких странах. В этой деревне женщины стирали белье в зараженной воде и часто подхватывали эту дрянь. И детей купали там же… Поэтому никто не удивился, когда она начала мочиться кровью, а потом сгорела за несколько месяцев от жутких болей. В этих местах не было централизованной помощи и смерти зачастую даже не фиксировались. Только потом, когда отец стал изучать медицину, он понял, что у бабки развился рак мочевого пузыря, давший страшные метастазы. Да, там это был почти обычный случай, но он так запомнил ее мучения перед смертью, что решил во что бы то ни стало избавить других людей от этой напасти. Ведь она успешно лечится, если вовремя ее обнаружить и принять меры. Но кто об этом думает в глухих эфиопских деревнях?

Девушка слушала его внимательно, и было видно, что эта история вызвала у нее искреннее сопереживание. Положив сигарету в пепельницу, Айвар добавил: