Жаворонок Теклы (СИ)

Воспользовавшись замешательством Айвара, она забралась к нему на колени и начала целовать в губы. Объятие показалось ему душным и неуютным, однако тело волей-неволей откликнулось на ее действия, что, конечно, не осталось незамеченным. В надежде, что благоразумие все же одержит верх, Айвар аккуратно убрал ее руки от воротника своей футболки и сказал:

— Налия, ну что случится, если на одну ночь ты себе откажешь? Я никуда не денусь, мы всегда будем вместе и я рассчитываю тебя радовать еще лет до ста. Но сейчас я немного не в настроении: бывают моменты, когда хочется поговорить, помечтать, да просто расслабиться. И обстановка здесь к такому располагает.

— А вот это уже особенно интересно, — произнесла Налия, играя с его волосами. — Что же такого в этой обстановке, что тебя тянет на медитации, а не на удовольствие с любимой женщиной? В чем секрет, в доме или в хозяевах?

Ситуация окончательно перестала нравиться Айвару, и он сказал уже более строго:

— Налия, если я сразу сказал «давай подождем», это значит «нет», а не «поуговаривай меня еще минуты две». И раз я так сказал, то причины есть.

— В твоем воображении это, может быть, и значит «нет», а я слышу несколько иное, да и вижу тоже, — многозначительно улыбнулась женщина. — Если хочешь, чтобы я поверила, выражай мысли как-нибудь точнее.

Он промолчал, нахмурившись, и Налия снова приникла к его губам. После короткого, но горячего поцелуя она сказала:

— Ну что за отговорки? Что за внезапное упрямство, Айвар? Уж от тебя это более чем странно слышать!

— Ты имеешь в виду, что раньше я был безотказным? Так это неправда, я много раз отказывал, а иногда приходилось и деньги вернуть, если на то имелись веские причины. В этом смысле я, конечно, был не лучшим проститутом.

— Зато во всех остальных лучшим, — уверенно заметила Налия.

Айвар не знал, что ей ответить. Лучше всего в таких случаях помогала ирония, но сейчас он слишком растерялся: странная смесь цинизма и нежности против воли его возбуждала, как и родной запах, и тепло ее кожи. В другой обстановке ему самому очень хотелось бы отбросить условности, подобное чувство захлестывало его не раз, когда они еще до свадьбы тайком целовались в госпитале, в местном кафе или парковой зоне и он шутливо грозил Налии: «Твои недоброжелатели будут очень рады поболтать о том, что тебя в сфере здравоохранения интересует не работа, а возможность развлекаться с сексапильными медбратьями!» Но сейчас то, что предлагала Налия, почему-то казалось ему не приключением, не всплеском эмоций, а каким-то странным и продуманным эпатажем, в которой она отвела ему скорее статичную роль.

— Налия, отпусти меня, пожалуйста, — сказал он с прежней мягкостью. — Мне душно, я уже плохо соображаю, и лучше не делать того, за что будет неудобно в нормальном состоянии.

— Не выдумывай, Теклай, будь умницей, — ответила женщина и плотно обхватила его талию ногами. Айвар попытался ее отстранить, но так боялся причинить жене боль, что вышло совсем неубедительно. Она уже легко стянула с него футболку, затем и ее сорочка с легким шелестом сползла вниз. Упираясь руками в плечи мужчины, Налия уложила его на спину и невозмутимо устроилась сверху. Поначалу она двигалась резко и даже грубовато, будто желая проучить мужа за неуступчивость, и пару раз ему пришлось стиснуть зубы. Однако вскоре темп стал все более плавным, безмятежным и даже приятным, хотя подспудно Айвару было не по себе. Он вообще не имел ничего против подчиненного положения в интимном контакте, но не такого утилитарного и механического. Ему очень нравилось «прислуживать» Налии, когда она расслабленно лежала на животе, — долго и размеренно трудиться над ее телом, одновременно ласкать шею, растирать спину и даже расчесывать ее прекрасные волосы. В такие моменты, когда с него уже лился пот, а она оставалась все такой же ухоженной и безмятежной, Айвар чувствовал себя на вершине блаженства и искренне верил, что весь смысл его существования состоит в том, чтобы удовлетворять это великолепное тело и непростую мятежную душу.

Но сейчас ему казалось, будто происходит что-то зловещее и нездоровое. Он продолжал испытывать к Налии огромную нежность и влечение, но параллельно вдруг почувствовал страх: будто вместо уютной комнаты с большим окном, за которым бесшумно падал снег, возникла тесная клетушка, ограниченная плохо возведенными стенами из палок, вместо аромата елочной хвои доносился дым лесного пожара, во рту ощущался желчный привкус вместо бархатных ноток вечернего чая.