Жаворонок Теклы (СИ)

Ему очень понравилась та легкость и уют, которым были овеяны их отношения, и нежный даже в моменты бесцеремонности секс, прекрасный вне всякой моральной подоплеки. И все же Айвара что-то смущало, несмотря на то, что Лали, к его радости, ожила и прониклась любовью к ребенку. Ни одна из его прежних девушек (да и последующих) не смотрела на него такими глазами, серьезными и полными какого-то одухотворенного блеска даже в моменты страсти, как смотрела Лали. Он чувствовал, что не может отблагодарить ее за это в полной мере, хотя она и не рассчитывала на благодарность и от этого Айвару становилось еще более неловко.

И спустя некоторое время Лали призналась ему, что ей хочется поселиться в каком-нибудь тихом и живописном местечке подальше от Аддис-Абебы, которая так и не пришлась ей по сердцу. Например, в какой-нибудь резиденции, куда можно устроиться домашней прислугой. Жизнь вблизи природы, тишина, красивый дом и культурные люди вокруг казались Лали чем-то родственным атмосфере любовных романов или старых фильмов, сведения о которых доходили до нее урывками.

Айвар пообещал помочь подруге и через свои знакомства нашел место на южном курорте Арба-Мынч. Ему показалось, что ей лучше устроиться в хорошей гостинице, чем в частном жилище, где хозяева будут иметь неограниченную власть над ней и ребенком.

Когда Лали уезжала вместе с Самуэлем, они попрощались очень тепло и нежно, и она коснулась лба и плеч Айвара каким-то неизвестным жестом, сочетающим христианское благословение и языческое заклинание.

— Айви, ты будь счастлив, пожалуйста, — тихо сказала она. — Обещаешь? Мне не надо от тебя ничего другого. Да и что там, если бы не ты, нас с Сэмом сейчас, наверное, уже не было бы на этом свете.

— Ты преувеличиваешь, маленькая моя, — заверил ее Айвар. — На самом деле ты очень сильная, тебя нужно было только немного подержать за руку.

— Немного, но зато как, — отозвалась Лали и доверчиво прижалась к нему.

Вскоре Айвар получил от нее письмо с восхищенным рассказом о местных озерах, реках, уютных домиках и нарядных людях. При нем была фотография, на которой Лали в красивой голубой форме и с белым цветком в волосах держала на руках окрепшего и кудрявого сына в такой же голубой щегольской курточке. Позже она вышла замуж за одного из местных управляющих. Он был вдовцом намного старше ее, но добрым и участливым человеком, охотно взявшим под опеку Самуэля. Впоследствии Лали регулярно присылала Айвару открытки с желтыми ромашками в эфиопский Новый Год, и он бережно их хранил вместе с первым письмом, где были те же слова, что она сказала ему перед отъездом.

3.Горький шоколад

Так жизнь шла своим чередом и казалась Айвару все более приятной и интересной штукой, в которой еще предстоят достижения в работе, впечатления, странствия и настоящая любовь. Старшие товарищи считали легкомыслием то, что ему исполнилось двадцать восемь и он все еще не обзавелся семьей, но Айвар отвечал, что «ту самую» он непременно встретит и тогда об этом можно будет говорить. Связывать себя браком лишь потому, что «настало время», ему казалось глупостью.

Айвар мечтал о женщине, с которой прежде всего будут общие интересы, мысли и мечты, придающие интимным отношениям неповторимую сладость. Без нее любая, даже самая импульсивная и полная фантазии страсть с годами стала бы пресной. Он к этому времени был самодостаточным человеком и не сомневался, что уже не спутает это с признательностью, жалостью или страхом одиночества.

Во всяком случае, к наступившей новой осени Айвар был абсолютно свободен, и тогда все переменилось без всякого предварительного интуитивного сигнала.

Однажды Айвар в эвкалиптовом парке, прилегающем к больнице, увидел очень красивую африканку в элегантной зеленой тунике из шелка поверх белых брюк, с роскошными волнистыми волосами. В ушах у нее сияли массивные серьги причудливой формы, похожие на малахитовые. Лицо с высоким лбом, пухлыми губами и тяжеловатым подбородком было почти не тронуто макияжем: природа одарила его богатыми красками. Помимо эффектной внешности, она явно обладала и сословными привилегиями, дающими право не оглядываться на чужое мнение. То, как с девушкой разговаривал кто-то из персонала, тоже указывало на ее связь с управляющим аппаратом.

Он сразу оценил привлекательность гостьи, однако не уловил ничего знакомого, пока она сама не окликнула его:

— Теклай, это ты?

Айвар удивленно посмотрел на девушку, тщетно соображая, откуда мог ее знать, и ответил:

— Можно и так сказать. И кстати, добрый день. А что?

Красавица взглянула на него с явным одобрением, широко улыбнулась и сказала:

— И тебе добрый день! Теперь точно вижу, что это ты, больше так никто бы не сказал. А ты меня не узнаешь? Не помнишь то розовое платьице, в которое матушка моя, Агарь, всегда меня наряжала, как я ни упиралась? Когда мы в гости приезжали, или вы к нам...

Тут Айвар растерянно улыбнулся:

— Бог ты мой, Налия?! Так ты тоже здесь? Вот уж кого не ожидал тут увидеть! Ты же еще в старших классах нацелилась на «первый мир», если мне память не изменяет.