Жажда

– Хорошо, – сказал Харри. – Ты взял его револьвер? Прекрасно, убери его в ящик и сядь так, чтобы хорошо видеть Валентина. Если он лежит в дверях, то пусть там и остается. Он шевелится? Он издает какие-нибудь звуки? Ну и ладно. Нет, никакой первой помощи. Если его ранили, то он только и ждет, чтобы ты подошел. Если он мертв, то уже поздно. А если он где-то посередине, то ему не повезло, потому что ты будешь просто сидеть и сторожить. Ты понял, Смит? Хорошо. Мы будем у тебя через полчаса, я позвоню из машины. Не отводи от него взгляда и позвони своей жене, скажи, чтобы они не выходили из дому и что мы едем.

Катрина взяла у него телефон и увидела, как Харри выскользнул из кровати и скрылся в ванной. Она думала, что он кричит, но потом поняла, что его рвет.

У Трульса так вспотели ладони, что он чувствовал это сквозь ткань брюк.

Улла была пьяна. И тем не менее она скованно сидела на самом краешке дивана и держала перед собой, как оружие, бутылку пива, которую он ей дал.

– Подумать только, я в первый раз у тебя дома, – произнесла она, слегка гнусавя. – А мы с тобой знакомы… сколько лет?

– С пятнадцати лет, – ответил Трульс, который прямо сейчас был не в состоянии производить в уме сложные расчеты.

Улла задумчиво улыбнулась и кивнула, точнее, ее голова просто упала вперед.

Трульс прочистил горло:

– На улице реальный ветер. Эта «Эмилия»…

– Трульс…

– Да?

– Ты хотел бы переспать со мной?

Он сглотнул.

Она хихикнула, не поднимая головы:

– Трульс, я надеюсь, эта пауза не означает…

– Конечно я бы хотел, – ответил Трульс.

– Хорошо, – сказала Улла. – Хорошо. – Она подняла голову и посмотрела на него мутным взглядом. – Хорошо.

Ее голова покачивалась на тонкой шее, как будто была наполнена чем-то тяжелым. Тяжелым духом. Тяжелыми мыслями. Но сейчас Трульсу не стоило об этом думать. Сейчас перед ним был его шанс. Лазейка, о которой он мечтал, но которую никогда не надеялся получить: разрешение трахнуть Уллу Сварт.

– У тебя есть спальня, где мы могли бы это сделать?

Он посмотрел на нее и кивнул. Она улыбнулась, хотя совсем не казалась радостной. Да и черт с ним. Радоваться может ее бабушка. Улла Сварт была возбуждена, и сейчас только это имело значение. Трульс хотел протянуть руку, погладить ее по щеке, но рука его не послушалась.

– Что-то не так, Трульс?

– Не так? Нет, что может быть не так?

– Ты кажешься таким…

Он ждал, но продолжения не последовало.

– Каким же? – спросил он.

– Потерянным. – Вместо его руки действовать начала ее рука, она погладила его по щеке. – Бедный, бедный Трульс.

Он чуть было не оттолкнул ее руку, не оттолкнул руку Уллы Сварт, которая после всех этих лет потянулась и прикоснулась к нему без презрения и отвращения. Что, черт возьми, с ним происходит? Баба хочет, чтобы ее трахнули, все просто и понятно, и эту работу он должен сделать, у этого парня никогда не было проблем со стояком, скажем так. Ему надо всего-навсего поднять ее с этого дивана, пройти в спальню, скинуть тряпки и проскользнуть в нее. И пусть она кричит, и стонет, и охает, он не остановится, пока она не…

– Ты плачешь, Трульс?

«Плачешь»? Баба настолько нажралась, что у нее начались видения.

Он увидел, как она отняла руку и прижала ее к губам.

– Настоящие соленые слезы, – сказала она. – Ты чем-то расстроен?

И теперь Трульс почувствовал. Почувствовал, как по его щекам течет что-то теплое. Почувствовал, что из носа тоже потекло. Почувствовал давление в горле, как будто он пытался проглотить что-то слишком большое, что может взорваться или задушить его.

– Это из-за меня? – спросила Улла.

Трульс покачал головой, будучи не в состоянии говорить.

– Из-за… Микаэля?

Вопрос был настолько идиотским, что Трульс почти разозлился. Конечно, дело не в Микаэле. Почему, черт возьми, в Микаэле? Он вроде бы считался лучшим другом Трульса, но с детства пользовался любой возможностью подразнить его перед другими, однако прикрывался Трульсом, когда им грозила драка. А позже, когда оба они работали в полиции, Трульсу чертову Бивису приходилось исполнять грязную работу, которую надо было делать, чтобы Микаэль Бельман смог забраться туда, куда забрался. С чего бы это Трульсу сидеть и лить слезы о дружбе, которая на самом деле была всего лишь союзом двух прибившихся друг к другу аутсайдеров, один из которых добился успеха, а второй стал классическим неудачником? Ни за что. Так в чем же дело? Почему случилось так, что, когда неудачник может взять реванш и трахнуть жену второго, он начал хныкать, как старуха? Трульс увидел слезы в глазах Уллы. Улла Сварт. Трульс Бернтсен. Микаэль Бельман. Существовали они трое. А все остальные манглерудцы пускай катятся ко всем чертям. Потому что у них никого больше не было. Только они сами были друг у друга.

Улла вынула из сумочки носовой платок и аккуратно промокнула под глазами.

– Думаешь, мне надо уйти? – шмыгнула она носом.

– Я… – Трульс не узнавал собственного голоса. – Я ни черта не понимаю, Улла.

– Я тоже, – рассмеялась она, посмотрела на следы от косметики на носовом платке и убрала его обратно в сумочку. – Прости меня, Трульс. Это была плохая идея. Я пойду.