Жажда

Только теперь, когда он подтянул меня к себе, я вижу его лицо и понимаю, что это Джексон.

Не знаю, что я должна испытывать – облегчение или еще больший страх.

Не знаю до тех пор, пока он рывком не задвигает меня за свою спину и не встает между мною и остальными двумя, похоже, собираясь дать им отпор.

Теперь на лицах Марка и Куинна отражается уже не беспокойство, а настоящий страх.

– У вас тут что, проблемы? – спрашивает Джексон. Голос его звучит хрипло. И холоднее, чем сугроб, который намело у входных дверей.

– Никаких проблем, – говорит Марк, выдавив из себя смешок. – Мы просто пытались познакомиться с новенькой, вот и все.

– Это что же, теперь покушение на убийство называется попыткой познакомиться? – Он не повышает голос, не делает вообще ничего, что можно было бы расценить как угрозу, но мы все вздрагиваем, ожидая, что сейчас неминуемо последует подвох.

– Мы бы не стали делать ей ничего плохого, – высоким хнычущим голосом говорит Куинн – как же это не похоже на его тон несколько минут назад, когда тут были только они двое и я. Но слова он произносит внятно, язык у него не заплетается, так что ваза, по-видимому, не причинила его голове большого вреда. – Мы просто собирались вытолкнуть ее наружу на несколько минут.

– Ага, – добавляет Марк. – Это была просто шутка. Пустяк.

– Вы так называете эту вашу тупую затею? – осведомляется Джексон. Тон его стал еще холоднее. – Вы же знаете правила.

Не знаю, о каких таких правилах он толкует и почему говорит так, словно он лично обеспечивает их неукоснительное соблюдение, но от этих его слов Марк и Куинн съеживаются еще больше. Им явно здорово не по себе.

– Прости нас, Джексон. Мы только что вернулись с пробежки, но все пошло немножко не так.

– Извиняться вы должны не передо мной. – Он поворачивается и протягивает мне руку.

Мне нельзя ее брать, думаю я. Все то, что я выучила на занятиях по самообороне, во весь голос кричит в моей голове, что сейчас мне надо бежать. Что надо использовать передышку, которую дает мне Джексон, чтобы мчаться в мою комнату со всех ног.

Но в его обсидиановых глазах кипит такой лютый гнев, что я инстинктивно понимаю – он повернулся ко мне и предложил руку, чтобы скрыть его от этих двух парней. Почему он это сделал, я не знаю, – знаю только, что он не хочет, чтобы они узнали, насколько он взбешен. А может быть, ему не хочется, чтобы они узнали, что он так взбешен из-за меня.

Как бы то ни было, сейчас он меня спас, и я его должница. Я смотрю ему в глаза, взглядом давая понять, что сохраню его секрет.

А затем я делаю то, о чем он просит меня без слов, и выхожу вперед. Нет, я не беру его руку – после того, что он сказал и сделал вечером, это было бы слишком, – но я все же делаю несколько шагов вперед, зная, что он не позволит Марку или Куинну причинить мне вред.

Должно быть, я подошла к нему слишком близко – он немного сдвигается с места, и устремив на Марка и Куинна ледяной взгляд, приказывающий им вести себя хорошо. Но это, наверное, уже излишне, поскольку они и так выглядят пристыженными.

– Прости, Грейс, – говорит Марк. – С нашей стороны это было совершенно беспонтово. Мы не хотели тебя напугать.

Я молчу, потому что однозначно не желаю говорить им, что то, что они сделали, это пустяк. Но мне не хватает храбрости сказать им, чтобы они убирались к черту, даже теперь, когда Джексон загораживает меня собой. А посему я делаю то единственное, что могу сделать. Смотрю на них каменным взглядом, желая, чтобы их смехотворные извинения побыстрее завершились и я наконец смогла уйти к себе.

– Ну, ты же понимаешь. – Куинн показывает на потолок. – Действие полной луны и все такое, вот мы и…

Неужели им больше нечего сказать? Действие полной луны? Я понятия не имею, что это значит, но, что бы это ни означало, мне все равно. Я сыта по горло и этим местом, и всеми, кто в нем есть. Кроме Мэйси, дяди Финна и – может быть – Джексона.

– Я возвращаюсь в кровать. – Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но пальцы Джексона опять смыкаются на моем запястье.

– Подожди. – Это первое слово, которое он сказал мне после того, что произошло, и останавливает меня скорее именно оно, чем его рука на моем запястье.

– Зачем? – спрашиваю я.

Джексон не отвечает, вместо этого он просто поворачивается к Марку и Куинну и роняет:

– Это еще не конец.

Они кивают, но больше ничего не говорят. Но, должно быть, эти его слова представляют собой не только угрозу, но и приказание немедля удалиться, потому что они бросаются к лестнице, причем я никогда еще не видела, чтобы кто-то бегал так быстро.

Мы оба смотрим им вслед, затем Джексон поворачивается ко мне. Несколько долгих секунд он не произносит ни слова, только окидывает меня своими темными глазами с головы до ног, словно каталогизируя каждый мой дюйм. Под этим его взглядом мне становится неуютно – не так, как под взглядам Марка и Куинна, но все же. Тогда я чувствовала, что они ищут во мне слабости, чтобы использовать их, теперь же мне вдруг кажется, что в вестибюле стало жарко, и мне неловко оттого, что на мне надеты мои самые старые и поношенные пижамные штаны.