Жажда

— Ну, раз на здоровье, то оно, конечно, надо, — усмехнулся Рустам и разлил по стопкам мутноватый напиток. — Ты на цвет не смотри, это от хрена. Вкус — обалдеешь сейчас, и вот, давай-ка, сальцом закуси, попробуй.

— И как я жил без твоих советов? — усмехнулся я и поднял стопку. — За встречу давай, дай бог, чтоб не последнюю.

— Типун тебе на язык, — добавил Рустам и опрокинул содержимое в рот, немного посидел, крякнул и отправил следом кусочек свинины. — Ох, огонь, Кач!

— Ага, — буркнул бармен, — наслаждайся.

А я набросился на еду. Жрать хотелось невыносимо. Даже если суп был в самом деле из голубей, то на вкус он оказался просто объедение, втрепал я его буквально за пару минут. Впрочем, Рустам не отставал, и мне даже пришлось часть картошки собрать кучкой на своей стороне сковороды, потому как он очень уж усиленно орудовал вилкой. Затем мы выпили ещё и ещё, разговор потёк совсем по другому руслу, даже женскую половину общества затронули. А вскоре в заведение повалил народ: кто-то возвращался из-за стены, кто-то пришёл сразу с работы. Возможно, с пьяну, но жизнь здесь мне показалась вполне достойной. Уже когда кондиция дошла до уровня всеобъемлющей любви, притом у нас обоих, я окончательно решил, что остановлюсь в Елатьме. Главное — завтра не проспать и явиться к девяти утра в Управу, чтобы Рустам помог вписаться в нужный коллектив. Ну а там уже посмотрим, куда кривая судьбы на этот раз меня выведет.

Глава 20. Убью…

Сентябрь 2027 г.

Мы так и сидели напротив друг друга. Не знаю, сколько времени прошло, может быть, пара минут, может, час. Не знаю, о чём думал Макс, но он больше не истерил. Шмыгал носом, иногда смахивая слёзы рукавом и всё это молча.

А я думал, как теперь жить дальше. Пацана я не брошу, это понятно, здесь даже не свинством пахнет, за такое я сам себя уважать перестану. Возможно, кто-то другой на моём месте отвёл бы его до ближайшего поселения и скинул там на попечение администрации. Таких детей в крепостях хватало, притом с огромным избытком. В мире вообще появилось очень много одиноких людей, порой никому ненужных, не только детей. Кто-то научился с этим жить, но были и те, кто самовольно лез в петлю, крошил пулей висок, да мало ли на свете способов? Итог, правда, один.

Макс сдюжит, я знаю. В детстве вообще смерть переносится иначе, даже близких, очень близких людей. Я по матери тоже убивался, но иначе, чем о Марине, хотя и способ уйти из мира у них кардинально разнился, может, это как-то повлияло. И вот сейчас, снова, чувства и эмоции совершенно другие. В первую очередь из-за надежды, ведь я успел дать ей чёрное сердце, прежде чем она вырубилась. Вот только её глаза, они закрылись слишком быстро, а ведь потеря крови критическая. Да, сердце быстро зарубцует ткани, а сможет ли оно восстановить уровень алой жидкости в организме? Этого я не знал, а потому не давал ложной надежды Максу, ведь тогда он подле неё несколько суток может просидеть.

Возможно, стоило заставить её проглотить его? Нет, я всё сделал правильно, оно сушёное и слишком долго будет перевариваться, здесь не тот случай. Надеюсь, я хорошо зафиксировал его в ране, а уж для начала реакции заживления крови там в достатке. Вот только время идёт, Света так и лежит без движения, а я смотрю на Макса и понятия не имею, как он отреагирует, когда мать очнётся. Обрадуется — это факт, но как ответить на вопрос: «Почему я ему не сказал? Зачем заставил чувствовать всю боль утраты?»

А в следующее мгновение мы одновременно вскочили, словно кипятком ошпаренные, я даже ствол пистолета на девушку направил. В её тело будто демон вселился: руки и ноги исполняли безумный танец, летая в хаотичном, неестественном для человека порядке. Затем девушку выгнуло дугой, из глотки вырвался хриплый стон, который постепенно перешёл в пронзительный визг, и она снова бросилась в кошмарный пляс эпилептика. Дважды она приложила рукой об угол кассовой стойки с такой силой, что мы отчётливо услышали хруст костей, а на жестяном корпусе остались неслабые вмятины.

Я едва смог сглотнуть вмиг ставшую вязкой слюну, сердце раненной птицей металось в груди, колотилось в рёбра, при этом гулко отдаваясь эхом в висках. И судя по выражению на лице Макса, он сейчас испытывает не меньший ужас.

То, что чувствует Света, я знаю прекрасно, не раз испытывал на себе, последний, прямо перед нашим с ней знакомством. Да и реакцию подобную уже видел не раз, на работе добытчика всякое случается. Однако уж очень неожиданно это произошло, словно скример в фильме ужасов.

Тело девушки успокоилось так же резко, теперь лишь грудь тихонько поднималась, тем самым показывая нам, что всё получилось. Я некоторое время ожидал реакции от Макса и она, конечно же, последовала, как только он справился с чувством страха.

— Она жива?

— Похоже на то.

— И теперь не умрёт?

— Если будет меня внимательно слушать, проживёт чуть дольше… Да, она поправится, минут через десять уже будет в полном порядке.

— Но к… точно, — пацан хлопнул себя по лбу ладонью, — чёрное сердце.

— В точку, — кивнул я.