Жажда боли

После двух дней пути они прибывают в Ригу. Останавливаются на постоялом дворе в тени замка. Федерстоны, Абу и пастор располагаются в двух комнатах. Дайер и Мэри занимают каждый по комнате — их оплатил месье Абу. На обед путешественников потчуют кабаном. Дайер отыскивает английского купца и спрашивает, не слыхал ли тот о каком-нибудь английском докторе en route[47] в Санкт-Петербург. Купец ничего не слыхал. Его жена-латышка мотает головой. Через Ригу проезжает столько народу. Больше, чем через Берлин и Лондон!

Ранним утром следующего дня, когда запряжены свежие лошади, вся компания забирается в промерзший экипаж, крепко сжимая взятую в дорогу провизию — булочки, перченые колбаски, сваренные вкрутую яйца. Мэри все еще с ними. Никто не возражает. Даже Федерстон ей улыбается и галантно очищает от скорлупы яйцо. Они едут на север в сторону Валги. Его преподобие делает заметки и зарисовки на последних страницах «Кандида».

22 ноября. Дороги плохи, но по снегу легче. Сегодня упал, но почти не ушибся. Федерстон. Небо цвета пепла. Днем: миссис Ф. тошнило, лицо зеленое. Остановились. М. надавила ей пальцами у висков. Ф. сразу легче. В экипаже дурно пахнет, но слишком холодно, чтобы открыть окно. Говорили мало.

23 ноября. Дж. Дайер — иногда кажется, он не понимает, что делает. Совершенно ДРУГОЙ человек, не тот, что зашивал себе голову и отрезал форейтору руку. Постоянно смотрит на М. Не могу поверить, что он в нее влюбился, но у нее над ним какая-то власть. Абу тоже так говорит. Ему забавно. Абу рассказал анекдот, довольно risqué,[48] об императрице и ее коне. Госпожа Ф. слишком громко смеялась. Спине моей после отъезда из П-жа впервые стало лучше. М. ни разу не сказала ни слова, во всяком случае, я не слышал. Кажется, сегодня в сумерках я видел медведя.

По дороге повстреч. кавалеристов. Офицер заглянул в коляску и отдал честь. Красавец. Впечатляющ, шрам на щеке.

24 ноября. Вчера вечером — в Псков. Крепость и церкви. Впервые попроб. квас, напиток из солода. Хор. утоляет жажду. В Новгород не поедем. А я намеревался посмотреть. Поедем вдоль берега оз. Пейпси в сторону Нарвы. Так доберемся до Финского з-ва, а оттуда совсем близко до конечной цели нашего путешествия. У всех прекрас. настроение, кроме Д., кот. явно не в своей тарелке. М. живет в собств. особ. мире. Глаза — странное чувство, когда в них смотришь. Но на черную кошку не похоже, в лице нет ничего злого. Внизу: рисунок оз. Пейпси.

25 ноября. Гуляли по белому песку залива. Ура! На той стороне — Хельсинки. Спросил Д., уверен ли он, что выиграл гонку. Наверное, я говорил по-китайски, ибо он не ответил. Интересно, каково мнение М. о нем. Ведь это он нашел ее, вынес из лесу. Ни за что не мог бы представить ее женой! Лед. Видел англ. корабль, выходящ. из залива. Думаю, до весны больше кораблей не будет. Возвратившись в коляску, заметил, что Д. хромает. Когда спросил, в чем дело, он ответ., что не знает, потом — что упал. Странно, местность вокруг соверш. ровная.

26 ноября. Много выпили вина вчера вечером и сегодня сидим в экипаже тихие и молчаливые. Во время ужина Д. вел себя почти по-человечески. Принялся рассказывать о сестре, о том, что дурно с ней поступил. Почувствовав его настроение, спросил в лоб: кто ваши родители, сэр? Д. покачал головой. А Гаммер был вам другом? Д. ответил, что когда-то был. Г. причинил ему много зла, и он в свою очередь поступил с ним так же и иногда сожалеет об этом. Казалось, его мучают какие-то воспоминания. Видел весьма непристойный сон, вызванный вчерашними возлияниями Бахусу. Не стану писать, кого он касался. Стыдно, но очень приятно. Когда спустился утром к завтраку, заметил сидящ. на лавке М., а рядом огром. злоб. собаку, кот. нас так напугала прошлым вечером. Она, как щенок, дремала у ее ног. Голова моя гудит. Все думаю, не попросить ли М. потереть ее. Хотя это, пожалуй, неправильно. Внизу рисую портрет госпожи Ф., которая сидит напротив и сопит, как кузнечные мехи.