Жажда человечности

Клиффорд все стоял в дверях, не двигаясь с места, держась за ручку, будто хотел что-то сказать мне, но не знал, как это сделать.

— Ну ладно, — заключил он. — Главное — будь осторожен на шоссе. И кланяйся Абботсфорду, когда вернешься. Пока!

— Пока, Клиффорд. Спасибо тебе за все.

Клиффорд закрыл дверь, и я услышал, как он сбежал вниз. Я подошел к окну взглянуть, как он выходит из ворот на улицу. Он шел быстро, опустив голову, и ни разу не посмотрел назад.

Я вернулся к столу, доел хлеб, выпил чай и снова подошел к окну. Ослепительные блики утреннего солнца вспыхивали в порту, отражались в стеклах домов на северной стороне залива. Из головы у меня не выходил брат. Я вдруг представил себе, как он вернется вечером с работы в свою пустую, неуютную комнату, как, один-одинешенек, усядется за ужин, вымоет посуду и уберет её в буфет, выйдет на улицу пройтись или сядет за уроки, а потом ляжет спать, и так — каждый день!

Я подошел к буфету и снял вазу, из которой Клиффорд брал деньги. Кроме еженедельных счетов за квартиру с расписками хозяйки, каждая из которых свидетельствовала о том, что ею получено пять долларов, в вазе лежали одна четвертьдолларовая монета, пятицентовик и две монетки по одному центу. Я поставил вазу на место, сел на кровать. Вспомнил, как брат смотрел па меня, когда я ел в кафе, как небрежно бросил кассирше двухдолларовую кредитку; вспомнил пирожные, что он купил, когда мы шли домой, и мне с трудом удалось подавить рвущийся из горла крик.

Спустя некоторое время я встал, спустился вниз и попросил у хозяйки разрешения воспользоваться ее телефоном, чтобы позвонить домой. Я заверил ее, что с ней рассчитаются в течение ближайших же дней, вызвал междугородную и попросил соединить меня с Абботсфордом, 723. Дождавшись, когда гудение и щелканье в трубке аппарата прекратились, я услышал, как на другом конце линии, более чем за пятьдесят миль от меня, сняли трубку.

— Алло?

— Алло! Дженни? Это Пат.

— Патрик Бартон? Откуда?

— Из Ванкувера. А ты думала, из Сибири?

— Не воображай, что это очень остроумно. Уверяю, тебе будет не до смеха, когда ты встретишься с отцом! Самое лучшее для тебя — это сию же минуту очутиться здесь!

— Для этого мне стоит только сесть в свой реактивный самолет. Не успеешь ты выскочить во двор, как я буду уже там. — Только так мог я надеяться сохранить уважение своей сестры.

— Напрасно ты думаешь, что я шучу.

Я тоже не шучу, Дженни. Отец дома?

— Нет. Пошел открывать лавку. Твоя выходка дорого обошлась ему: он очень переволновался.

— Так вот, Дженни. Скажи ему, что я остаюсь здесь. Понимаешь? С Клиффордом в Ванкувере.

— Что в Ванкувере?

— Я говорю, остаюсь с Клиффордом в Ванкувере и начинаю искать работу. Ты что, перестала понимать по-английски?

— Ну вот что, мистер мужчина. Если Клиффорд но желает считаться с нами, из этого не следует, что ты волен поступать как тебе заблагорассудится. Никто из вас никогда не желает думать об отце…

— Перестань, Дженни! Разговор стоит денег. Передашь ты ему это или нет?

— Можешь не сомневаться — передам. Только знай, что он разозлится так, что…

— Ничего не попишешь. Придется ему позлиться!

Я положил трубку.

Поднявшись наверх, я перемыл посуду и поставил ее в буфет; потом, взяв газету, стал просматривать объявления о работе. Наткнувшись на объявление о месте мальчика-курьера, я спустился вниз и набрал номер. Мужской голос спросил мою фамилию и сказал, что, если я явлюсь в понедельник утром, место останется за мной. После этого я вытащил из подвала велосипед и поехал поглядеть доки.

Около четырех я вернулся, поставил машину и пошел купить что-нибудь к ужину. У меня еще были целы 65 центов, оставленные на еду на обратном пути. Я купил немного масла, помидоров, тарталеток с джемом и принес все это домой. Дома я разделал привезенного лосося, поджарил несколько кусков и, переложив их в тарелку, поставил под плитку, чтобы рыба не остыла, потом я поставил на плитку чайник, нарезал помидоры и накрыл на стол.

То и дело я подбегал к окну, чтобы не прозевать Клиффорда. Наконец я увидел, что он идет. С газетой в руках, ссутулившись, он устало брел по улице, так же как и утром, опустив голову. Убедившись, что Клиффорд свернул в ворота, я вытащил из-под плитки рыбу, поставил ее на стол, заварил чай, накрыл его колпаком и сел, чтобы не кинуться навстречу поднимающимся по лестнице шагам.

Перевод А. Любовцова

Джон Апдайк Завтра, завтра, завтра и так далее…

11-й «Д», как бурлящий водоворот, с шумом ворвался в класс. Ощутив необыкновенное возбуждение школьников, Марк Проссер решил: будет дождь. Он уже три года преподавал в средней школе, а ученики по-прежнему удивляли его. Поразительно чуткие зверушки, они так точно реагировали на малейшее колебание барометра.