Жажда человечности

Было около семи часов вечера, когда поезд остановился в Сондерстауне. Тихоня спрыгнул с подножки и первым делом бросился в ресторан. Он заказал бутерброд с ломтиком холодной курицы и стакан молока. После этого у него оставалось всего пятьдесят пять центов.

В телефонной книжке было пятнадцать или двадцать Хэмптонов. По пяти центов за вызов… Он решил записать на бумажке несколько адресов и попробовал узнать, где живет самая хорошенькая хэмптоновская дочка. Он был уверен, что все они между собой в родстве и что он сможет разузнать, где живет та, которую он искал.

Он отыскал по адресу первых Хэмптонов. Они жили в девяти кварталах от вокзала, и было почти восемь часов, когда он туда добрался. Негритянка-горничная вышла на звонок. Тихоня небрежно сунул ей в руку монету. У него осталось всего сорок пять центов.

— Это за что же? — спросила она, с любопытством разглядывая десятицентовую монетку.

— Я приехал в ваш город по важному делу, — решительно проговорил Тихоня, — и мне необходимо найти мисс Хэмптон.

— Которую мисс Хэмптон? — спросила горничная. — Здесь молодых барышень Хэмптон целый выводок. У нас в доме ни одной, правда, нет, но зато в других домах их много.

Тихоня пошарил в кармане. Он сунул еще одну монетку горничной, когда она отвернулась. Теперь у него осталось только тридцать пять центов.

— Я не знаю, как ее зовут, — сказал Тихоня, — но у меня к ней важное поручение. Она — самая хорошенькая из них всех.

— Хэмптоновские барышни почти все хорошенькие, — сказала негритянка, — я просто не знаю…

— Но есть же самая красивая? — настойчиво повторил Тихоня.

— Наверно, вы думаете про мисс Салли Хэмптон, — быстро сказала горничная, — она чудо какая красивая.

— А где она живет?

Служанка подошла к перилам крыльца и показала вдоль по улице. Надо было повернуть раз пять или шесть, а дом был белый, трехэтажный. Тихоня сразу забыл, куда надо поворачивать, но шел и глядел, где же трехэтажный белый дом.

Когда он дошел наконец до такого дома, как описывала негритянка, он взбежал по ступенькам террасы и уже собирался позвонить у двери. Но еще не успел дотронуться до звонка, как услышал, что кто-то в дальнем конце террасы встал и подошел к нему. На террасе было темно, а уличные фонари тоже давали мало света.

Я пришел к мисс Салли Хэмптон, — сказал Тихоня.

— Серьезно? Это забавно…

— Почему забавно? — спросил Тихоня.

— Потому что я — Салли Хэмптон. А… а кто вы такой?

— Я — Тихоня, — сказал он. — То есть я хочу сказать… я хочу сказать, что я — Тихоня. Моя фамилия… я Рэссел Шерман. То есть я… я — Тихоня.

— И вы пришли ко мне в гости? — спросила девушка.

— Я приехал из форрест-гровского колледжа, вернее… Ну да, я за этим и приехал. Я приехал к вам.

— Вы с поручением от каких-нибудь знакомых или за вами послали от нас?

— Не совсем так, — сказал Тихоня, напряженно всматриваясь в нее при слабом свете уличных фонарей. — Я приехал к вам, потому что ребята мне сказали, что вы самая… что вы…

— Но я ни души не знаю в Форрест-Грове, — сказала она. — Вы, наверно, ошиблись. Я знаю очень много мальчиков в Риверсайде, но из ваших я ни с кем не знакома.

— Мы сыграли двадцать один — ноль на прошлой неделе, — сказал Тихоня. — Если бы Чэк Гаррис не выбыл из строя, мы бы им набили еще больше, и я играл всю последнюю четверть вместо Чэка, когда он ушибся и должен был уйти с поля.

— И вы специально приехали из Форрест-Грова, чтобы мне это рассказать? — засмеялась она.

— Нет, не совсем так, — сказал Тихоня. — Но все это имеет прямое отношение к моему приезду. У нас завтра банкет, мы всегда так празднуем конец футбольного сезона — наедаемся до отвала.

— А вы пойдете на банкет? — спросила Салли.

— Ну, ясно, — сказал Тихоня. — То есть я хочу сказать… ну, в общем, мне бы хотелось пойти. А вам?

— Мне?

— Салли Хэмптон, — сказал он, — я думал, что вам, может быть, захочется пойти. Вот я и приехал в Сондерстаун пригласить вас.

— Не знаю, право, — сказала она нерешительно. — Мама, может быть, меня не пустит. И, кроме того, я вас совсем не знаю.

— Я же Тихоня, — сказал он серьезно. — Со мной вы можете пойти совершенно спокойно.

Она рассмеялась.

— Вот если бы вы были знакомы с кем-нибудь, кого я знаю, может быть, мама меня и пустила бы. Вы знаете Ральфа Кэррола из Риверсайда? Он тоже играет в футбольной команде.

— Ясно, знаю, — сказал Тихоня. — Он играл как раз против меня в День благодарения, в последней четверти.

— Пойду спрошу маму, — сказала Салли, — может, она и позволит.

Она ушла в дом, а Тихоня сел в гамак и стал ждать. Она долго не возвращалась. Тихоня даже подумал, не воспользовалась ли она этим предлогом, чтобы избавиться от него. Прошло почти десять минут, прежде чем она вернулась на террасу. Он вскочил ей навстречу.

— У меня завтра вечер занят, — сказала Салли.

— Ну, скажите пожалуйста! — огорчился Тихоня. Она села в качалку. Тихоня сел рядом с ней.

— Но я думаю, что откажусь от этого приглашения и поеду в Форрест-Гров, — сказала она, искоса поглядывая на него. — Мама мне разрешила. Она сама свезет меня туда, и мы остановимся в отеле.

— Вот это да! — сказал Тихоня. — Вы правду говорите?