Жажда человечности

Вид у отца сделался совсем растерянный. Он, казалось, был близок к безумию, а рука, которая меня обнимала, начала причинять мне боль, но я сдерживался. Я положил ему руку на лицо и повернул к себе; он улыбнулся — какой красивый он был в этот момент! — и своей большой рукой прикрыл мою. Он повернулся к Калебу:

— Это все? И ты им ничего не сказал?

— А что я мог сказать? Другое дело, окажись я там один. Но со мной был Лео, и я испугался за него.

— Да, ты правильно поступил. Придраться не к чему. Ты не запомнил номер у них на бляхах?

Калеб усмехнулся:

— К чему? У тебя разве есть знакомый судья? Мы разве можем заплатить адвокату? Кому-нибудь, с кем они посчитаются? Они засадят нас в участок и заставят сознаться во всевозможных грехах, а могут и убить, и всем на это наплевать. Разве кого-нибудь беспокоит судьба негра? Если бы они не нуждались в нас как в рабочей силе, они бы всех нас давно уничтожили. Как сделали с индейцами.

— Это правда, — сказала мать. — Хорошо, если бы это было не так, но, к сожалению, все так и есть. — Она погладила отца по плечу. — Мы должны поблагодарить судьбу за то, что не случилось худшего. Слава богу, дети благополучно вернулись сегодня домой.

Я спросил:

— Папа, как получилось, что они с нами так поступают?

Отец посмотрел на меня долгим взглядом. И наконец сказал:

— Лео, если бы я мог тебе на это ответить, наверно, я сумел бы тогда сделать так, чтобы все это прекратилось. Но не позволяйте им себя запугать. Слышите?

Я сказал:

— Да, сэр. — Но почувствовал, что уже напуган.

— Давайте оставим эту тему, — сказала мать. — Если вы, дети, голодны, я оставила вам две отбивные.

Калеб подмигнул мне.

— Малыш Лео, возможно, и голоден. Он не дурак покушать. Но я сыт. Послушай, старик. — Он слегка подтолкнул отца в бок, сегодня нам ни в чем не могло быть отказа. — Может, отведаем твоего рома? А?

— Я пойду принесу, — засмеялась мать и пошла к двери.

— Может, и Лео немного дадите попробовать? — сказал отец. Он посадил меня на колени.

— Пополам с водой, — весело отозвалась мать и, прежде чем войти в кухню, бросила на нас взгляд. — Подумать только, какие мужчины меня окружают, — сказала она. — Ай-ай-ай!

Перевод Н. Ветошкиной

Фланнери О'Коннор Гипсовый негр

Проснувшись, мистер Хед увидел, что комната залита лунным светом. Он сел в постели и посмотрел на половицы — цвета серебра! — на тиковую наволочку, которая казалась парчовой, и тут же увидел в пяти шагах, в зеркале для бритья, половину луны, будто ждущей, чтобы он разрешил ей войти. Она покатилась дальше, и ее свет облагородил все предметы в комнате. Стул у стены словно замер в готовности исполнять приказания, а висящие на нем брюки мистера Хеда выглядели прямо-таки аристократично, точно брошенное на руки слуге одеяние вельможи. Но луна была печальна. Лунный диск в зеркале смотрел в окно на лунный диск, плывущий над конюшней, и, казалось, созерцал самого себя глазами юноши, которому представилась его старость.

Мистер Хед мог бы сказать луне, что старость — это дар божий и что только с годами приходит трезвое понимание жизни, необходимое наставнику молодежи. С ним, по крайней мере, было так.

Сидя, он ухватился за прутья в изножии кровати и подтянулся, чтобы увидеть циферблат будильника, который стоял на перевернутом ведре возле стула. Было два часа ночи. Звонок будильника был испорчен, но мистер Хед и без всяких приспособлений умел просыпаться вовремя. Ему стукнуло шестьдесят, но годы не притупили его реакций; его телом и душой управляли воля и сильный характер, и эти качества были написаны у него на лице — длинном лице с длинным закругленным бритым подбородком и длинным повисшим носом. Глаза — живые, но спокойные — в чудодейственном свете луны смотрели бесстрастно и умудренно; такие глаза могли быть у одного из великих наставников человечества. У Вергилия, которого подняли среди ночи и послали сопровождать Данте, или, вернее, у ангела Рафаила, когда свет господень разбудил его, чтобы он сопутствовал Товии. Темно было только в тени под самым окном, там, где стояла раскладушка Нелсона.

Нелсон свернулся клубочком, прижав колени к подбородку. Коробки с новым костюмом и шляпой, присланными из магазина, стояли на полу около раскладушки, чтобы быть у него под рукой, как только он проснется. Ночной горшок, на который уже не падала тень, в лунном свете казался белоснежным маленьким ангелом, охранявшим сон ребенка. С уверенностью, что ему по плечу воспитательная миссия предстоящего дня, мистер Хед улегся снова. Он хотел встать пораньше Нелсона и приготовить завтрак к тому времени, когда он проснется. Мальчик всегда злился, если мистер Хед вставал раньше его. Чтобы поспеть на станцию к половине шестого, выйти надо в четыре. Поезд подойдет в пять сорок пять, и опоздать никак нельзя — ведь его остановят только ради них.