Жажда искушения

И все, не задумываясь, назвали ее, когда один из телевизионных каналов задумал сделать специальную передачу о женщине, приближающейся к порогу своего стодесятилетия. Она пребывала в удивительно добром здравии, ни в коей мере не испытывала свойственной старым людям физической слабости, каждый день много ходила пешком, обходясь без палочки. Зрение у нее было по-прежнему острым. Время от времени она испытывала приступы артрита, но пара таблеток лекарства делали чудо.

— Мама Лили Маэ? — повторил Жак Морэ.

Она отрицательно покачала головой.

— Вам не стоит возвращаться к себе прямо сейчас. Поешьте в ресторане, побудьте немного в Новом Орлеане.

Мама Лили Маэ порылась в сумочке и, достав самокрутку, напоминающую сигару, закурила.

Жак не хотел, чтобы в его белом «мерседесе» пахло табаком, но не решился сказать ей об этом.

— Вам не следует курить, это вредно для здоровья, — слукавил он.

Выкатив глаза, она посмотрела на него:

— Что? Ты боишься, что я умру молодой?

Жак вздохнул.

— Прекрасно. Курите. И упрямьтесь. Я отвезу вас домой. — Он улыбнулся ей одной из самых обворожительных своих улыбок. — Большинство женщин за счастье почли бы отобедать с Жаком Морэ, знаете ли, — поддразнил он ее.

— Большинство женщин глупы, — ответила она, но, чтобы смягчить свои слова, похлопала его по плечу своей неправдоподобно тонкой и костлявой рукой. — Поедем со мной. Большинство мужчин и женщин платят деньги за то, чтобы послушать Маму Лили Маэ. А ты послушаешь бесплатно, к тому же я угощу тебя самыми замечательными речными раками, которых тебе когда-либо доводилось есть даже в Новом Орлеане. Ну что, сынок?

— Конечно, конечно, — со вздохом ответил Жак и посмотрел на нее. Она ответила ему долгим пристальным взглядом темных глаз. Они испытывали его. Жака прошиб пот. Она видела насквозь. Это все знали. Она видела все.

Он с ужасом подумал: что она видит там, внутри него?

— Вези меня домой, быстро, — сказала она.

— Хорошо, доставлю вас быстро, хотя лучше бы…

— Я должна быть дома, — повторила она.

— Почему?

— Кое-кто придет ко мне, — ответила она самодовольно.

Он снова почувствовал, что потеет.

— Лучше бы вас оставили в покое…

— Джину убили.

— Но полицейские же говорили с вами, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ласково. — Они ведь сообщили вам, что человек, который…

— Чушь! — фыркнула Мама Лили Маэ и сурово посмотрела на него. — Ведь полиции никто не говорит правду, а? Мы никогда не знаем, какая невинная правда может причинить нам боль. Но потом…

— Что — потом?

— Потом виновный все равно заплатит, есть на нем кровь или нет.

Что, черт возьми, она хочет сказать? Может, утопить старую ведьму в заливе, избавить всех наследников от ее власти и прихотей?

— Вам вообще не следовало разговаривать с людьми, — сказал он сурово. — И полиции надо было оставить вас в покое. Вы слишком близко все принимаете к сердцу, слишком переживаете. — Он замялся. — Вы всегда любили Джину больше всех, больше любого другого члена семьи.

— Я слишком долго живу на свете и повидала слишком много смертей на своем веку, чтобы слишком переживать, — заверила она. — А вот ты что так волнуешься, mon cher? He слишком ли ты принимаешь все это близко к сердцу, не чересчур ли взволнован? Не боишься ли разговаривать с полицейскими?

Пепел с ее самокрутки упал на белую кожаную обивку его машины. Она, разумеется, видела это. И разумеется, знала, как его это бесит.

Ему и впрямь хотелось придушить ее.

— Я уже говорил с полицейскими, — ответил он.

— Ты ведь когда-то любил ее. Больше, чем троюродную кузину.

— Я до самого конца любил ее больше, чем троюродную кузину. Она меня не любила.

— Страсть рождает ненависть?

— Это вам сообщили жертвенные цыплята?

Она самодовольно улыбнулась. Она его не боялась, она вообще никого не боялась. Она стара, устала от жизни и готова встретиться с Создателем, когда он ее призовет.

— Страсть рождает ненависть, злобу и вызывает бурю.

— Они схватили того парня! Они поймали человека, с ног до головы покрытого ее кровью! Почему все сомневаются в том, что очевидно? Ее убийца лежит в больнице, он в коме.

— Ах, если бы он умер, как было бы кстати! — насмешливо сказала Мама Лили Маэ, аккуратно стряхивая пепел со своей хлопчатобумажной юбки. — Всегда найдется тот, кто будет сомневаться в очевидном, а в ту ночь она виделась со слишком многими мужчинами, чтобы с легкостью сваливать все на одного, a, mon cher?

Опять эта липкая потная волна. Откуда, черт бы ее побрал, она знает, где он был в ту ночь? И что точно она знает? Он вовсе не считает, что виновен в том, что случилось.

— Кто к вам собирается прийти? Почему надо так лететь домой? — спросил он. — Вы уже говорили с полицией, они излазили сегодня все кладбище. Кто же еще должен прийти?

— Точно не знаю кто, но знаю — почему.

— Почему?

— Потому что ничто не бывает на свете таким простым, как кажется. Ну же, Жак, поторопись. Отвези меня поскорее в Дельту.

Он стиснул зубы и прибавил газу.

Мама Лили Маэ удобно устроилась, откинувшись на сиденье. Она была старой женщиной, и у нее осталось так мало удовольствий.