Жажда крови

— Ставки будут приниматься еще пять минут. Но, — он поднял руку, заставляя зрителей замолчать. Шум слегка поутих, — оставайтесь после представления. Мы будем продавать кровь побежденного. Даже кровь мертвого вампира обладает целительными свойствами. Лечит все болезни. Даже проблемы, возникающие в спальне, — тут он подмигнул. Толпа орала и свистела. Я застыл, раздумывая, считает ли публика все это всего лишь представлением, нас — неудачливыми актерами, а кровь, которой собирается торговать Галлахер, — каким-нибудь вишневым ликером. Знал ли кто-нибудь, что кровь будет настоящей, что проигравший не встанет с арены и не отправится домой, когда шатер опустеет?

Келли знала. Келли знала и сама приготовила мне такую судьбу. Я снова сжал челюсти, готовый драться, готовый дать толпе зрелище, которого она жаждала. Джаспер повел меня по кругу, предоставляя зрителям последнюю возможность оценить мою силу, а потом поднять ставки. Я слышал обрывки разговоров:

Этот выше на дюйм. Я меняю ставку.

Твоей старухе понравился бы такой подарочек на юбилей?

И как они сражались против настоящей пумы?

Человек в рясе, стоящий рядом с Галлахером, поднял руки, чтобы успокоить толпу. Я узнал заклинателя змей.

— Да прольется свет на эту битву, и да попадет душа проигравшего в очищающий адский огонь! — прокричал он, и шатер забесновался. Раздался свисток, и битва началась.

Дамон кружил вокруг меня, пригнувшись к земле. Как будто мы снова были детьми и боксировали друг с другом. Я скопировал его стойку.

— Крови! — крикнул какой-то пьяный, нависающий над барьером.

— Крови! Крови! Крови! — кричали все. Мы с Дамоном медленно кружили по арене.

— Давай не будем этого делать, — предложил я, — давай откажемся. Что они сделают?

— Дело не в этом, братик. Нам двоим тесно в этом мире.

Гнев загорался в глубине моего существа. Почему тесно? Почему Дамон не может простить меня? Я больше не думал, что его мучает память о Катерине. Я понял, что он боится меня. Не меня настоящего, а того меня, которого он придумал, — чудовища, которое убивает, ничего не боясь и не думая о последствиях. Как он мог не заметить всех моих попыток сделать его счастливым, попыток спасти его? Я ударил, попав Дамону в щеку. Из лопнувшей кожи потекла кровь, и толпа завопила.

В ответ Дамон ударил меня в плечо, швырнув на землю.

— Зачем ты это сделал? — К восторгу публики, Дамон обнажил клыки.

— Ты этого хотел, — прошептал я, тоже показывая клыки и беря его в захват.

Он вывернулся и вернулся в свой угол. Мы стояли на разных концах арены и смотрели друг на друга — испуганные, злые, одинокие.

— Деритесь! — ревела толпа.

Галлахер смотрел на нас, не зная, что делать. Он щелкнул пальцами, Джаспер и Бак побежали к нам с колами, чтобы заставить нас драться. Они толкали нас, пока мы не стали почти вплотную друг к другу и не подняли кулаки. Но тут сверху раздался громкий, оглушающий треск, как будто небо развалилось пополам. Взвился холодный вихрь, поднявший облако опилок и пыли. Я почувствовал запах дыма.

— Пожар! — закричал кто-то.

Я огляделся. Часть шатра горела, люди бежали во все стороны.

— Пошли! — Я почувствовал на плечах чьи-то руки. Келли. — Да пойдем же! — Она толкала меня в спину. В руках у нее был топор, и постепенно я начал понимать, что случилось. Она на самом деле подрубила опоры шатра, а потом подожгла его? — Шевелись! — Келли снова толкнула меня. Для человека она была очень сильной, и через пару секунд бессмысленного топтания на месте я схватил Дамона за руку, и мы побежали мимо палаток, вдоль по реке, все быстрее и быстрее, к дому.

29

Мы с Дамоном с нечеловеческой скоростью бежали по улицам Нового Орлеана. Когда мы только приехали, он неохотно следовал за мной, но сейчас мы мчались бок о бок, а кирпичные и саманные строения по сторонам сливались в одно неясное пятно.

Арена изменила наши отношения — я чувствовал это всем своим существом. Что-то мелькнуло в глазах Дамона, когда он посмотрел на меня и отказался атаковать, несмотря на крики толпы. Я думал, как закончилась бы битва, если бы шатер не загорелся. Мы пошли бы на людей плечом к плечу? Или один из братьев Сальваторе закончил бы свою жизнь в луже крови на пыльном полу?

Мелькнуло воспоминание о пылавшей, как огромный факел, церкви Мистик-Фоллз. Горожане спалили церковь и запертых в ней вампиров в ту самую ночь, когда отец убил нас — и вампиршу, которую любил Дамон.

Но мы с Дамоном до сих пор живы, как фениксы, восставшие из пепла былых вампиров. Может быть, из пламени горящего цирка в этом новом для нас городе родится и наша новая близость — как новые побеги поднимаются на полях, в прошлом году выжженных дотла.