Жажда мести

На кафедру они вернулись все вместе. Татьяна сбивчиво рассказала Дражайшему о случившемся. Профессор сильно расстроился, поглядел на Волгина, покачал головой.

— Вот как бывает, молодой человек, в жизни! С такими связями, с такими данными, кто бы мог подумать, дорогие мои. Не верится, не верится. Недавно видел ее. Такая, такая красавица! Милочка, завтра с утра займись-ка этим вопросом. Позвони, узнай, проверь, потом объявление в траурной рамке. Она — талантливый педагог, напиши: выдающийся педагог! Просвещеннейший ученый!

Профессор, совсем разволновавшись, вышел, хлопнув дверью.

* * *

Возле памятника Пушкину Волгин стоял минут тридцать, пока дежурный милиционер с озабоченностью не стал посматривать на него, только тогда он пришел в себя и вернулся обратно к университету. Признаться, он опять же не мог припомнить причины своего возвращения. Волгин вспомнил, что Борис остался на кафедре, поднялся на второй этаж и, пройдя полутемные коридоры, открыл дверь на кафедру. В закутке, огороженном шкафами, кто-то копошился. Он заглянул туда и отпрянул: опрокинувшись на стол спиной, с задранной юбкой, держась руками за края стола, лежала Козобкина… Рядом стоял Борис… Он оглянулся на шум, но Волгин уже выскочил в коридор.

* * *

На следующий день Волгин позвонил Галине Брежневой и все рассказал. Она в ответ заохала, обещала во всем разобраться с помощью своих хороших знакомых.

— Она мне звонила совсем недавно, — говорила Галина со слезою в голосе, — Она мне сказала, что у нее теперь есть «свой сад жизни». Она была счастлива. Я звонила ее маме. Она в таком горе! Мы так дружили, всем делились. Заезжайте ко мне, прошу.

Волгин повесил трубку. До похорон он больше не выходил из комнаты, лежал и смотрел в потолок, вспоминая ее слова про «свой сад жизни». На похоронах он увидел ее мужа. Он сразу узнал это прыщеватое лицо и молча, не скрывая своих чувств, смотрел на Свинцова. Волгин думал о своей потерянной любви и о том, что его долг теперь понять, как же все это произошло и, если есть виновный, отомстить во что бы то ни стало.

Часть вторая Страдания молодого Волгина

Женщина хороша исключительно тем, что ее можно домысливать

I

Состояние Волгина в первые дни после смерти Самсоновой было мучительным. Он думал о самоубийстве, считая, что жизнь для него закончилась. Но со временем он решил, что Людмила не простила бы ему самоубийства, и ради нее он должен жить. Он с еще большим рвением принялся за учебу. Все свободное время сидел в библиотеках, чаше всего в Ленинке, экзамены он легко сдавал, помогала хорошая память. К нему стал присматриваться заведующий кафедрой, его литературной кузнице нужны были такие талантливые и перспективные кадры, как Волгин.

* * *

Волгин сидел в задумчивости в сквере на Моховой, когда к нему подошел Борис Горянский.

— А правда, что ты был влюблен в доцента Самсонову?

— Правда.

— Мне Таня сказала. Ты извини, что я спросил.

— Была прекрасная женщина, я ее любил.

— А она тебя?

— А она меня еще больше, я так думаю, и не надо об этом говорить.

Волгин просто не хотел говорить на эту тему, ему вообще стало неинтересным общение со сверстниками. Он стал другим. Сколько ни приглашал его Борис на вечера в дома культуры, на концерты или просто студенческие вечеринки, он никуда не ходил.

II

В середине лета Волгин поехал домой. Для его измученной души это было спасением. Мать, чувствуя, что сыну необходимо уединение, старалась его не тревожить. Он просыпался поздно, много читал, и даже помогая матери и сестре по хозяйству, был рассеян и задумчив. Он не заметил, как пролетел июль, наступил август.

Однажды он с сестрой Надей копал картошку и увидел на соседнем огороде Маню Рогову. Она тоже копала картошку в это же время, что и они. На следующий день Маня опять пришла вместе с ними.

— Чего это она, как мы, так и она появляется в огороде? — спросил он, вытирая с лица пот.

— Ты погляди на ее платье, — сказала сестра, — вырядилась, точно в клуб, на танцы. Учиться бросила, жиру нарастила, замуж хочет.

— Ну, так пусть выходит.

— А за кого? Родители рады-радешеньки выдать ее, вон, гляди, говорят, телка нагуляла жира, детей рожать надо, хозяйство вести надо, а не за кого. Был Андрюха Таранькин, да ну ведь дурак-дураком.

— А ей хочется гулять с парнями? — спросил он, поглядывая на соседний огород.

— Она говорит, прям спать не могу, мучаюсь, сны плохие приходят… А ты с ней не пройдешься по деревне? — неожиданно спросила Надя.

— Это она тебя подговаривает? Вот дура! То-то я гляжу, мать на нее злится. Мать знает?

— Угу, — призналась сестра.

— Ты, Надя, скажи, что я не буду с ней гулять. Я любил…

— Ты любил? — глаза сестры вспыхнули любопытством. Она обожала красивые истории о роковой любви и надеялась, что брат ей сейчас все о себе выложит.

— Надюля, не надо об этом.

— О чем же тогда? Любовь — это же самое интересное, самое-самое.

— Надька, хватит. Об этом хватит. У меня болит рана еще…

Сестра замолчала, хотя ей ужасно хотелось побольше узнать о жизни своего красавца брата.