Жажда мести

Гнев в душе Песни Крови внезапно вырвался огромной силы яростным воплем. Она бросилась в самое пекло битвы, где четверо всадников Смерти уничтожали восточное крыло ее войска. На попытки Гримнира остановить ее она ответила угрожающим взмахом меча. Ее переполняла ненависть к чудовищам и недалеким героям, которые по-прежнему все так же настойчиво, всей массой лезли вперед. Только воины Магнуса, в точности выполняя приказ, пока держались в стороне.

Сколько еще могло продолжаться избиение?

Между тем воительница продолжала кричать, и голос ее наконец начал доходить до жаждущих славы оборотней. Но удивительное дело, вопли Песни Крови все больше и больше стали напоминать вой дикого зверя. Какое-то жуткое безумие и жажда крови начали прорезаться в ней.

Повсюду валялись быстро разлагавшиеся тела. Крики бойцов Песни Крови уже давно смешались с гулом, издаваемым воинами Хель. Их боевой клич постепенно овладевал полем боя. Под черными капюшонами вдруг зажглись багровые вспышки, осветившие призрачные лики, на которых читалось нескрываемое ликование. Они уже не спешили, свободно разъезжая по месту сражения и поражая тех, кто не успевал увернуться. Они вели себя как безжалостные убийцы. С каждым новым поверженным противником багровое пламя в их глазах разгоралось все ярче. Челюсти их черепов раздвинулись в презрительных усмешках и напоминали улыбку самой Владычицы Смерти. Это была поистине гримаса Смерти.

В следующее мгновение наводящий ужас низкий звериный рык потряс округу. Даже гудящие от радости всадники Смерти притихли. В их сияющих багровым светом глазницах родилось недоумение, они прекратили собирать обильную жатву на поле битвы. Задрожали и их призрачные кони.

Звериный рык вновь прокатился над полем битвы, и следом среди оборотней вдруг обнаружился иссиня-черный, волчьей наружности, но исполинских размеров дикий зверь. Жуткое чудовище метнулось к одному из всадников Смерти, вцепилось в его горло и одним ударом могучей лапы снесло череп. Ни кольчуги, надетые на оголенные ребра скелетов, ни их несущие смерть прикосновения не могли остановить таинственного зверя. Еще удар, и рухнул с вывернутыми внутренностями конь-призрак. Тут же останки начали сжиматься и растекаться зеленоватой жижей.

Зверь бросился на следующего, ближайшего к нему всадника. Этого ударил сзади, сорвал плащ, принялся терзать гниющие кости. Всадник рухнул с лошади, и обезумевший конь-призрак рванулся в сторону, поскакал в сторону леса.

Так был разорван пополам еще один всадник Смерти. Черный зверь глубоко вонзил в него когти и резко вырвал огромный кусок его дымящейся разлагающейся плоти. Другой всадник попытался сразить зверя мечом с вороненым лезвием, однако удар пришелся впустую. Шесть оставшихся всадников Смерти тут же начали разворачивать коней и, набирая ход, помчались в сторону спасительного леса.

Зверь бросился преследовать их, затем страшно взвыл, чем заставил беглецов пришпорить лошадей Тьмы, наконец, встав на задние лапы, потянулся и опустился на землю. Здесь, устроившись поудобнее, принялся зализывать раны.

Песнь Крови страшно вскрикнула и открыла глаза. Возле нее на коленях стоял Гримнир. Голову подруги он осторожно держал в ладонях, на его лице читалась озабоченность. Заметив, что воительница открыла глаза, он ласково погладил ее по волосам.

Песнь Крови встрепенулась.

— Как сражение?! — спросила она и попыталась сесть.

Села, и тут же ее скрутило от резкой боли, пронзившей тело.

— Спокойней, — предостерег Гримнир и подставил ей под спину колени, чтобы воительница могла опереться на них. — Твои раны уже не кровоточат и, кажется, начинают затягиваться. Но тебе еще нельзя двигаться, а то они опять откроются.

— Раны? На горле и на руках?..

— Ты что, ничего не помнишь, что случилось? — спросил рыжебородый. — Трое из всадников Смерти уничтожены, другие бежали с поля битвы.

Песнь Крови нахмурилась, словно помогая себе вспомнить события ближайшего часа. Затем складки разгладились, видно, кое-что промелькнуло в сознании.

— Что-то припоминаю. Черный зверь, напоминавший волка, правильно? Точно, я об этом и кричала. Наверное, какой-нибудь ульфбьерн все-таки успел обернуться зверем. Кто-то из людей Харбарда? Ты был прав, Гримнир, магия Одина — великая сила, она даровала нам победу.

— Действительно, — ответил Гримнир, — магия Одина — великая сила, с этим не поспоришь. Однако это случилось не с воином Харбарда.

— А с кем? — спросила Песнь Крови и замерла, прижала ладонь ко рту.

Она все поняла, все вспомнила — и свое исступление, и крик, предупреждавший ульфбьернов, и желание помочь им, и гнев на них. Все эти чувства разом отразились в ее расширившихся глазах. Гримнир догадался, что теперь можно не рассказывать ей о том, как страшный черный зверь возник на поле боя, как расправлялся с воинами-скелетами.

Это была она сама, Песнь Крови.

Глава тридцать первая. ЧЕРНАЯ ВОЛЧИЦА

— Теперь понятно, как ей удалось порвать петлю, — сказала Ульфхильда мужу.