Жажда мести

Гутрун почувствовала, что не в силах сдержать душераздирающий крик, рвущийся из груди. Она прикладывала все силы, чтобы открыть глаза, однако все было напрасно.

Наконец сумела выпалить:

— Оставь меня! Мои мысли — это мое и только мое. Мне не нравится, когда в мои мысли вламываются чужие люди. Хель не моя мать! Моя мать Песнь Крови! Я не Дитя Смерти, нет у меня никакой колдовской силы. Я…

«Бессмысленно сопротивляться правде, Гутрун. Мы же друзья, не так ли? А я никогда не лгу друзьям, Гутрун. Вспомни годы, когда мы вместе играли в Нифльхейме. Мы делились каждым секретом, были не разлей вода. Друзья! Как ты плакала, когда женщина, называвшая себя твоей матерью, отправилась сражаться с Нидхеггом за Матушку Хель. Я успокаивал тебя, старался развлечь, рассмешить. Вспомни, Гутрун. Мы ведь были друзьями…»

— Будь ты проклят, Орм!

«Ты же помнишь мое имя. Я буду надеяться…»

Образ растворился. Гутрун открыла глаза.

Рядом с ее кроватью стоял Орм. Серую кожу покрывали следы гниения, на теле там и тут копошились могильные черви. Даже на лице пировала эта пакость.

— Мне становится больно, когда ты проклинаешь меня, — произнес Орм. — Матушка Хель расстраивается из-за нас, твои друзья печалятся. Что же ты так упрямишься? Почему не хочешь поверить в добрые намерения Тёкк? Меня накажут, если ты и дальше будешь упираться. Разреши Тёкк рассказать тебе, что случилось на самом деле. Поклонись Матушке Хель, обратись к ней как к матери. Ингу уже жестоко наказали за то, что она не сумела убедить тебя, Гутрун, она долго страдала по твоей вине.

— Ложь.

— Ой, не поступай так жестоко со мной, Гутрун. Дай слово, что позволишь Тёкк рассказать тебе правду. Я очень боюсь, что Матушка Хель жестоко накажет меня. Мы же друзья, Гутрун. Друзья… Согласись, смири гордыню, хотя бы ради меня. По-о-жа-а-луйста.

— Нет.

— Всякий раз, когда ты плакала, я утешал тебя. По-о-жа-а-луйста. Разве тебе не следует отдать мне долг, ведь я заботился о тебе. Смири гордыню. По-о-жа-а-луйста.

Гутрун зажала голову руками, пытаясь унять чудовищное наваждение, терзавшее ее. Удивительно, но где-то сбоку змейкой проскользнула надежда, что все эти мольбы, упреки, увещевания теряют свою мучительную силу. Она словно научилась справляться с ними. Гутрун тут же отогнала эту мыслишку — не хватало, чтобы Тёкк проведала о ней. С другой стороны, Орм действительно был ее другом. Зачем же подвергать его жестокому наказанию из-за такой мелочи как пара слов согласия. Еще хуже и недостойнее сердить Матушку Хель, ведь она заботилась о ней как о родной. Может, и вправду она ее истинная мать?

«Вот куда сумела проникнуть проклятая ведьма», — возмутилась Гутрун и принялась твердить вслух, чтобы заглушить все посторонние мысли:

— Она мне не мать! — Затем выкрикнула изо всех сил:

— Она мне не мать!

Ей надо говорить и говорить, изгоняя прочь предательские мысли. Вон!

В следующий момент Орм зарыдал. Гутрун добавила страсти:

— Ступай назад в Царство Мертвых. Мне безразлично, как с тобой поступят.

Кровавые слезы хлынули по исказившемуся от боли и страха лицу Орма. Его контуры начали таять. Когда они совсем исчезли, издали до Гутрун донеслись рыдания, неясные звуки требовали сочувствия.

Девушка встала с кровати и вновь принялась расхаживать по комнате. Она долго не могла восстановить дыхание — досаждали ужасные, рвущие душу на части крики, долетавшие, казалось, из самых недр земли. Она не выдержала и зажала уши руками.

Не помогло!

Звуки шагов привели Хальд в чувство. Она с трудом приподняла веки. В темнице по-прежнему царил полновесный, беспросветный мрак. Она дернулась, зазвенели цепи, решила, что, может быть, Вафтруднир вернулся? Ётун уже три раза посещал ее, и всякий раз, когда к пленнице возвращалось сознание, Хальд готова была умолять о смерти. Однако в воздухе не ощущалось никакого ледяного дыхания, всегда предвещавшего появление великана. И шаги были куда менее тяжелы.

Она по-прежнему висела, не касаясь пола ступнями — так, как распял ее Вафтруднир. Все равно Хальд, стараясь не обращать внимания на холод и пронизывающую боль, сосредоточилась, бросила мысленный взгляд в коридор. Посетитель был один, вот и все, что она могла понять. Щелкнул замок, распахнулась дверь. С дрожащим светом факела в темницу вошло несколько фигур.

— Я гляжу, Вафтруднир согласился с моей просьбой посетить тебя, Хальд.

Тёкк с удовольствием осмотрела раны, нанесенные во время бичевания, даже поковыряла пальчиком засохшую кровь на бедре пленницы.

— Из твоих мыслей я узнала, что он побывал здесь три раза. Узнала также, что он отказался прекратить мучения. Ах, как красноречиво ты умоляла его об этом! Что ж, условие прежнее, дай слово, — что будешь верна мне и повелительнице Хель. Все эти истязания не доставляют мне никакой радости, Хальд. Так что он посетит тебя в последний раз — это случится через несколько дней, когда у меня дойдут руки, — после чего либо ты примешь мое предложение, либо я навсегда забуду о тебе. Томись здесь в темноте. Поверь, дорогуша, мне труднее сказать, чем сделать это.

Хальд глянула на Тёкк, но ничего не ответила.