Жажда над ручьем

М у с я (перебила ее). Так что же — большая за счет маленькой должна процветать?.. По мне, так не то чтобы две, одной и той — не густо… Ладно, мне кассу сдавать, может, еще инкассатор подскочит. (Встала, пошла к себе за стойку.)

А д м и н и с т р а т о р (Родимцеву). У меня такая работа — с людьми. Я с самой войны, как демобилизовался, в гостиницах сотрудничаю, передо мной, вполне возможно, полмиллиона граждан прошло, и я каждому в паспорт заглядывал. И скажу со всей ответственностью — они разные, под одну гребенку не острижешь.

Р о д и м ц е в (усмехнулся). Еще как острижешь!.. Я ведь тоже с людьми работал, в других условиях, само собой, но уж передо мной-то они — как голенькие были, как на ладошке. И скажу тебе так — человек, он как глина, из него и памятник на вечную память можно, и саман, и пол в хате мазать с навозом пополам, — на все годится.

А д м и н и с т р а т о р. Не-ет… тут уж я никак не могу контактировать! Народ ох как изменился! Теперь ты ему сперва тихо докажи и — чтоб без вранья, а уж потом спрашивай с него. Очень он изменился к твердости.

Р о д и м ц е в. Как надо, так и изменяется. У нас хозяйство плановое. Главное — порядок. Налить еще?.. И тебе, дорогой товарищ, велят сюда — пойдешь сюда, велят туда… Пить будешь?

А д м и н и с т р а т о р (твердо). Никогда. Вы извините, мне нужно еще… (Встал, пошел к Мусе.)

Р о д и м ц е в (Мусе). Еще двести, девушка! (Администратору, вслед.) Обижаться не на что — порядок для всех один, не отрывайся, не выкобенивайся!..

А д м и н и с т р а т о р (Мусе). Мусенька…

М у с я (выжидательно). Ну?!

А д м и н и с т р а т о р. Нет, не буду… (Пошел за свою конторку.)

З а т е м н е н и е  с п р а в а.

С л е в а.

Мимо проносились зыбкими желтками фары встречных машин.

М е н ш и к о в. Полдороги позади… ну и метет!..

Рядом с ним — ж е н а.

М е н ш и к о в а. Зачем ты отпустил шофера?! В такую погоду — сам!..

Меншиков не ответил.

Сколько лет, как мы уже молчим и молчим друг с другом?.. Четыре, пять?.. Нет, я не требую объяснений, не волнуйся.

М е н ш и к о в. Я могу тебе все сказать, Надя.

М е н ш и к о в а. Не надо. Слава богу, я знаю не все. И того достаточно. (Пауза.)

М е н ш и к о в. Что же нам делать, Надя?!

М е н ш и к о в а. Ты ждешь от меня совета?!

И опять молчали.

М е н ш и к о в. Мы давно уже просто друзья, верные, мудрые друзья, уж так-то все друг о друге знаем…

М е н ш и к о в а. Скучно, конечно. Двадцать три года все-таки.

М е н ш и к о в. Полжизни, да…

М е н ш и к о в а. Ты ведь все равно думаешь о второй половине, предстоящей… Все было бы, Коля, просто, если б я не любила тебя. Пустяк, конечно, безделица, не будем тратиться на пустяки… Каких-нибудь двадцать три года, подумаешь!..

М е н ш и к о в. Тебе худо, я знаю. Прости.

М е н ш и к о в а. Тебе тоже невесело — ты это хотел сказать? Конечно. Знаешь отчего? — тебе нужно, чтобы я тебя поняла, пожалела, приняла за тебя решение. Чтобы — не ты, а — я. Чтобы ты потом мог думать — не я, мы оба, обоюдно. И — никаких угрызений. Это — ты!..

М е н ш и к о в. Похоже…

М е н ш и к о в а. Еще бы! — кто тебя знает лучше!.. Ты — это ты. У тебя твоя наука. И больше — ничего. Ни я, ни дети, если б они у нас были, ни она даже… извини. Наука, работа, письменный стол. Он — твое брачное ложе. Я ведь тоже была тебе только любовницей, женой — наука. И ничего другого тебе на самом деле не нужно, никого. Покой, равновесие, тишина. (Замолчала надолго.) Что ж… я готова… На оставшуюся половину. Мы так и живем всю жизнь… Не твоя вина — моя беда. Ты такой породы — талант на тебе как броня. Иначе нельзя, наверное. Моя роль маленькая — быть броней для твоей брони. Оберегать, утешать, защищать. Я привыкла. И ты — тоже. По-другому ты уже не сможешь, ты это знаешь. Иначе ты давно бы ушел, поверь. Хотя… ты и тут не свободен в выборе — ты так дорожишь своей свободой, что давно уже связал себя ею по рукам и ногам. Но ты можешь хоть раз попробовать… Но — сам. Сам.

М е н ш и к о в. Только не торопи меня! Начать все с красной строки…

Навстречу — фары машины.

Что же он свет не переключает, лихач! И так будто в сметане ползешь!.. И все-таки ты должна мне помочь, Надя…

Но ее уже нет рядом.

(Усмехнулся.) Бред какой-то!.. Черт те что в голову лезет!.. Кто тебе поможет, старый, если ты и сам — как мышь в сметане!..

З а т е м н е н и е  с л е в а.

С п р а в а.

Муся включила репродуктор над стойкой: Русланова поет «Калитку».

Г а л о ч к а. Как поет!.. Слушаешь и вдруг понимаешь, какие мы, в сущности, русские… безвозвратно…

Долго слушали песню.