Жажда острых ощущений

— Я хочу, чтобы ты проник к нему в квартиру, пока он будет встречать Петрову. Поставил бы там жучки, лучше бы, если прямо в телефонном аппарате… — Лариса задумалась. — Да, именно так будет лучше. Короче, ставь их прямо в аппарат. Если получится, я знаю, что потом делать.

— Ты говоришь загадками, — недовольным тоном сказал Абрамцев.

— Времени мало, надо действовать, — решительно ответила Лариса и, видя, что Абрамцева одолевают какие-то непонятные сомнения, подошла к нему и поцеловала в щеку. — Давай, — мягко сказала она.

Павел вздохнул и направился к вешалке, где висела кожаная куртка Паратова. Лариса же прошла в дом. Арина сидела в гостиной и смотрела телевизор. Она встретила Ларису сдержанно, но приветливо.

— Будете кофе? — спросила она.

— Нет, спасибо, я позавтракала дома… У меня для вас новости, поэтому, собственно, я и пришла сюда так рано.

— Какие новости?

— Дело в том, что вы остались в полном одиночестве, — сказала Лариса.

— То есть? Я не поняла, — на лице Борисовой отразилось недоумение.

— Вы на нынешний момент единственная, кто остался в живых из так называемого четырехугольника.

Брови Арины нахмурились, она широко раскрыла глаза и посмотрела на Ларису.

— Прошлой ночью взорвали машину вашего, я уж не знаю, как его назвать — друга или любовника, вы уж решайте сами — Виктора Лохмана. Вместе с ним в салоне находилась Катя Удальцова.

— Что-о? — только и смогла выдавить из себя Арина.

— Они направлялись к вам, но не доехали.

— К нам? — еще больше удивилась она.

— Да, я же говорила, когда вчера мы пришли, что к вам едут люди с не очень хорошими намерениями…

— И что же они хотели от нас?

— Деньги, — коротко сказала Лариса. — Деньги, принадлежавшие Борису Фомину.

— А почему они собирались искать их здесь? И вообще, о каких деньгах идет речь? — голос Арины задрожал, она заговорила на повышенных тонах.

Стало ясно, что она наконец осознала случившееся. Она вся покраснела, прижала руки к груди, и ее дыхание участилось.

— И вообще, почему они? Почему сюда? — продолжала спрашивать Арина. — Как это так? Почему вы суетесь в это дело? Откуда вы знаете, что они погибли?

Вопросы сыпались из нее беспорядочно, она постепенно подходила к той черте, за которой обычно начиналась истерика.

— Арина Васильевна, голубушка моя, — неожиданно перешла на снисходительный тон Лариса. — Вам пора посмотреть на мир глазами нормальной женщины. Я наблюдаю за вами недолго, может быть, неделю, и за это время успела прийти к выводу, что вы катитесь в пропасть.

— Я давно туда качусь, — вздернула подбородок Арина. — И ничего, пока еще не достигла дна…

— Это лишь вопрос времени, — сухо ответила Лариса. — По крайней мере, если вы не измените свою жизнь.

— Я не хочу ничего менять, меня все устраивает, — продолжала упорствовать Арина.

— Однако во многом из-за вас троих людей больше нет в живых.

— Из-за меня? Из-за меня? — возмутилась Арина.

— Ну, не так уж напрямую, но…

— Я попрошу представить аргументы!

— Я знаю, кто виноват в смерти Бориса Фомина, Виктора Лохмана и Екатерины Удальцовой, — твердо заявила Лариса.

— И кто же? Я, что ли?

Лариса внимательно посмотрела на Арину. Она пыталась увидеть за этими красивыми, яркими глазами патологической грешницы истинную натуру человека. Она решала в тот момент, стоит ли говорить с ней. Она смотрела недолго, но кроме какого-то чудовищного упрямства и холодной отчужденности, ничего не увидела.

— Да, вы, — наконец ответила Лариса. — Сейчас я почти полностью в этом уверена…

— Да что вы знаете о нас! — перешла в ответное наступление Арина. — Вы видите только надводную часть айсберга. Господи, ну почему же мне так не везет! Почему я такая несчастная, все беды из-за меня!

Арина говорила эти слова, постепенно сбиваясь на актерство. Было видно, что она неискренна и собирается лицедействовать и дальше. Лариса вздохнула.

«Да, действительно, крыша едет сейчас у многих», — вспомнила она слова своего мужа.

Вот, например, Арина — красивая, умная женщина. Она могла бы составить счастье многих мужчин. Но — в который раз Лариса убеждалась в том, что природа не терпит совершенства!

Образ жизни Борисовой, ее поведение говорили о том, что нормальной женщиной ее назвать никак нельзя. И надеяться на нее в критической ситуации поэтому было глупо. И Лариса приняла решение ни во что не посвящать Арину.

— Я вам ничего не скажу, — произнесла Лариса. — Когда все закончится, вы сами ко мне придете и все расскажете.

— А когда все закончится? — с каким-то непонятным азартом спросила Арина.

— Я надеюсь, что скоро.

Борисова вдруг помрачнела и нахмурилась.

— Для меня — так, видимо, все уже закончилось.

Она положила голову на стол и зарыдала. Продолжалось это, однако, недолго — вскоре она гордо выпрямилась и сказала:

— Я, кажется, чересчур расслабилась. А мне нужно быть сильной, потому что иначе я погибну!

Она закусила губу, с каким-то непонятным чувством превосходства посмотрела на Ларису, потом бросила взгляд на настенные часы.

— Боже мой, пора же ехать на вокзал! — воскликнула она. — Надо будить Сашу.