Жажда познания. Век XVIII

Не тщеславие получить название сочинителя, но желание оказать услугу моему отечеству к сочинению сея книги меня побудило. Польза, от таковых книг происходящая, всякому просвещённому читателю известна; не может также быть неведомо и то, что все европейские народы прилагали старание о сохранении памяти своих писателей, а без того погибли бы имена всех в писаниях прославившихся мужей. Однако Россия по сие время не имела такой книги, и, может быть, сие самое было погибелию многих наших писателей, о которых никакого ныне не имеем мы сведения. Ныне наступило то время, в которое неусыпным попечением премудрый нашея императрицы исправляются погрешности предков наших. Под благополучным владением Екатерины Великия Россия вступила на такий степень величества, что все иностранные народы счастию её завиствуют и удивляются. Невольница татарская приводит в трепет Мустафу и Магомеда[573]; погруженная прежде в невежество Россия о преимуществе в науках спорит с народами, целые веки учением прославлявшимися; науки и художества в ней распространяются, а писатели наши прославляются. Свидетельствуют сие многие подлинные наши на иностранные языки переведённые книги. Всякие известия, до российской истории касающиеся, иностранными народами принимаются со удовольствием. Между прочими в 1766 году некто российский путешественник сообщил в лейпцигский журнал известие о некоторых российских писателях[574], которое во оном журнале на немецком языке напечатано и принято с великим удовольствием. Но сие известие весьма кратко, а притом инде не весьма справедливо, а в других местах пристрастно написано. Сие самое было главным поощрением к составлению сея книги; но сколь сие трудно, благоразумный читатель и без моего в том объяснения рассудить может; исключая то, что первые следы во всяком деле пролагать трудно, должен я был большую часть наших писателей собирать по словесным только преданиям. Не в порицание неизвестному писателю, сообщившему в лейпцигский журнал описание наших авторов, упомянул я здесь о его известии и не в похвалу себе; но только для того, чтобы показать, сколь трудно в первый раз издавать такого рода сочинения. Мой словарь имеет свои погрешности и, может быть, столько же ещё не достигает до достоинства своего имени, как и то известие, о котором я упомянул. Есть и такие в книге моей погрешности и недостатки, которые и сам я усматривал; но они остались неисправленными потому, что я не мог никак достовернейшего получить известия. И сие-то принудило меня в заглавии сея книги написать «Опыт исторического словаря о российских писателях». Я старался собирать имена всех наших писателей; но при отпечатании моей книги получил я ещё о многих известие, а сие самое подаёт надежду, что и ещё многие откроются. В таком случае остаётся мне просить вспомоществования в моём труде от многих читателей. Всякий любитель словесных наук, имеющий сведение о ком-либо из наших писателей, в сию книгу не внесённых, или в поправление изданного написав, может сообщить в письме к сочинителю сей книги, которое будет с благодарностию и со удовольствием поместится в продолжение сего «Словаря». Я не исключаю из сего и критик, на благоразумии и справедливости основанных: они тем приятнее для меня будут, чем более способствовать станут к приведению в совершенство сея книги. Если кто соблаговолит прислать такие письма из живущих в здешнем городе, те могут оные сообщить к переплётчику, у которого книга сия продаваться будет; а из других городов могут подписывать на имя сочинителя и посылать по почте, а моё старание будет получать оные с почтового двора. Чем более будет сообщено ко мне таких известий, тем больше удостоверится я, что труд мой от просвещённого общества заслуживает внимание.[...]

А

Ададуров Василий Евдокимович[575], тайный советник, сенатор, Московского университета куратор и ордена святыя Анны кавалер, человек учёный и просвещённый, будучи адъюнктом Академии наук, сочинил «Правила российской орфографии» и перевёл на российский язык немало весьма изрядных и полезных книг.

Аничков Димитрий[576], Московского императорского университета философии и свободных наук магистр, сочинял слова 1) о том, что мир сей есть ясным доказательством премудрости божией, и что в нём ничего но бывает по случаю, напечатанные в Москве 1767 года; 2) о истинном богопознании, весьма много похваляемое за свободное и ясное сей важной материи объяснение, напечатанное в Москве ж, и ещё некоторые другие.

Афонин Матвей[577], Императорского Московского университета натуральной истории экстраординарный профессор, сочинил несколько торжественных слов, напечатанных в Москве в разных годах.

Б