Жажда расплаты

И дело даже не в том, что было три часа ночи. Самым ужасным, постыдным, болезненным и унизительным обстоятельством стало для нее ярко-красное платье, обтягивающее бедра и сильно открывающее грудь. Она купила его у довольно известного дизайнера буквально за несколько часов до того, как рвануть в Москву. Дизайнер подгонял его при ней. Валерия истосковалась, измечталась. Она всегда ждала, искала тот особый взгляд Влада, которым он смотрел на то, что ему нравилось. Или на тех, кто ему нравился. Валерия без раздумий отдала бы годы жизни за этот взгляд. У Влада безумно красивые карие глаза, и они обладают удивительной способностью теплеть, разгораться, даже обжигать взглядом восхищения, желания. Но в семейных отношениях Влад оказался очень сдержанным, деликатным и чуть ли не робким. Лера жаждала его откровенного взгляда, как наркоман дозы. Но там, на отдыхе, в папином особняке, очередной бессонной ночью после пестрого и бездумного дня она вдруг подумала о том, что не может вспомнить, когда Влад так смотрел на нее. Возможно, не успевала заметить от волнения. Она всегда волновалась рядом с ним. Вот и решила примчаться при всем параде и наконец зафиксировать, поймать этот взгляд…

Можно сказать, получилось…

В холле горел свет, дверь в супружескую спальню была открыта, на столике у огромной кровати, которую Валерия выбирала не один месяц как самую главную вещь, горела маленькая изящная настольная лампа. Лера ее обожала, как живое существо. В ее нежном, теплом, интимном свете обнаженный Влад смотрел на бессильно откинувшуюся на подушки женщину. Она лишь небрежно прикрыла простыней часть своего бесстыжего, чужого, враждебного и на самом деле очень красивого тела. Так отдыхают после шквала бурной страсти. А в его бархатных глазах цвета шоколада плавилась на огне восхищения нежность и разгорался новый пожар безумства.

Наверное, Лера могла бы простоять у того порога не один час на своих окаменевших, вросших в пол ногах, если бы они продолжили. Если бы не посмотрели вдруг в сторону такой страшной помехи… Да, она успела заметить и испуг во взгляде мужа, и потрясение в больших, вдруг ставших огромными зеленоватых глазах этой твари.

— Как в анекдоте, — сумела произнести с вымученным смешком Валерия и почувствовала, как ее горло перехватило волной расплавленного металла: то была невероятная, никогда не изведанная до того момента ненависть.

Лера страстно ненавидела обоих, но… Она точно знала, что если отпустит в себе все человеческое — контроль, достоинство, ошметки каких-то условностей, то не бросится выцарапывать изменнику глаза, в которых еще не погас позорный огонь преступного желания. Нет. Она бы бросилась уродовать это проклятое женское лицо, рвать зубами ее нежное горло.

Но она по-прежнему стояла неподвижно, все мышцы парализовало. Она уже узнала женщину. Она ее видела однажды у кабинета литературного холдинга, в котором Влад был руководителем отдела иллюстраций. Валерия тогда даже сказала мужу: «У вас новая сотрудница? Хорошенькая». Влад небрежно ответил: «Да. Привез и назначил Мих-Мих. Выпускница журфака. Ты же знаешь, как он тщательно выбирает райских птичек для опеки. Но эта вроде даже писать умеет». Валерию тогда все успокоило: и небрежный тон мужа, и, главное, обозначенная принадлежность красивой девушки высокому куратору холдинга. Михаил Михайлович Герасимов был какой-то шишкой в правительстве, неглупым и неплохим человеком, практически всесильным, с одной слабостью — он очень любил роль благодетеля и покровителя юных дарований женского пола. Даже в случаях, когда о дарованиях нет и речи. «А такую Мих-Мих точно не выпустит из виду и рук», — подумала тогда Валерия. Она уже познала горечь понимания печального факта: Владислав не скован цепями предрассудка под названием «супружеская верность». Но она свято верила в его порядочность: он ни за что не причинит ей боли унижения и брошенности. Она верила даже в то, что их особой близости не опасны ни его случайные эмоции, ни несерьезный флирт или даже короткий роман. Он сумел ей это внушить без разрушительных выяснений отношений. И почему-то в ту ночь Лере сразу стало понятно, что это исключение, гроза, буран и горе. И вот главная виновница. В любом случае она, даже если Влад ее силой затащил в их дом, в их постель. Что исключено, конечно. А почему поняла…Тот взгляд Влада. Таким он не был еще никогда.

— Закрой дверь, пожалуйста, Лера, — произнес Владислав своим мягким баритоном, в котором иногда звучали повелительные нотки, как сейчас. — Нам нужно одеться.

Она повиновалась, но с места не сдвинулась. Очень быстро они вышли, кое-как одетые. Женщина обошла Леру, схватила с вешалки синий плащ и сумку. Влад смотрел только на нее, свою любовницу, как будто был не в состоянии произнести то, что отменило бы этот ужас и позор. И он по-прежнему стоял босиком. Это придало Лере храбрости, подарило что-то похожее на надежду: он остается с ней! И она сумела сказать почти легко: