Жажда. Роман о мести, деньгах и любви

– Все время ты, Эля, спасаешь не пойми кого, – посетовала старая тетка, вовсе не похожая на ангела, зато прилично смахивающая на ведьму: в цветастом халате, глухом платке и с полным ртом золотых зубов. – Зачем привела этого, – тетка с нескрываемым презрением посмотрела на распростертого Мишу, – русского алкаша? Только ребенка зря пугаешь.

– Я не алкаш, – возразил Миша слабым голосом, – меня хулиганы избили, хотели машину отобрать, еле ноги от них унес. В подъезд зашел, с мороза в тепло, мне плохо стало. У меня, наверное, сотрясение мозга.

– Да ну... – тетка отмахнулась и, не желая больше ничего слышать, куда-то ушла, позвала ребенка, и тот послушно пошел за ней. Миша попытался подняться на локтях, но у него немедленно вновь закружилась голова, все поплыло перед глазами, и он в изнеможении повалился обратно на пол.

– Ты не вставай. Тебе покой нужен, и врача, конечно, надо. Может, тебе чего серьезное отбили? Я сейчас в «скорую» позвоню, – девушка потянулась за телефоном, но Миша буквально взмолился:

– Не надо «скорую»! Ни-ни...

– Почему? – Эля совершенно искренне изумилась. – Тебе в больницу нужно, в травмпункт какой-нибудь.

Плешаков все-таки смог сначала приподняться, затем сесть:

– Помоги мне подняться, пожалуйста. Я к себе пойду. Мне неудобно, что я на тебя упал. Я не нарочно. Вон и парнишку твоего испугал, и мать твоя недовольна.

– Это не мать, – быстро ответила Эля и едва заметно поежилась. – Не хочешь в больницу, как хочешь, твое дело. Взрослый, трезвый мужик. Мне тебя чего, уговаривать? Да мне и на работу давно пора.

– В ночную смену? – совершенно серьезно спросил Миша, но девушка ничего не ответила.

* * *

...Уже очутившись у себя в ванной, он как следует рассмотрел свои «награды»: совершенно черная спина, множество кровоподтеков по всему телу, лицо такое, что у иного бомжа встречается поприятнее. Решил отоспаться, а наутро пойти в аптеку, накупить всяких мазей, таблеток. Разбудил его звонок в дверь. Он никого не ждал, и вообще, не нравились ему такие звонки в дверь по утрам. Зажав рот, чтобы ненароком не вскрикнуть от боли, Миша поднялся с кровати, на которой уснул вчера прямо в одежде, тихо подкрался к двери, осторожно посмотрел в глазок и увидел, что на лестничной площадке стоят двое милиционеров в ушанках и с папками скучного казенного цвета. От такого пейзажа Мишу заштормило, и свет у него перед глазами померк. Он открыл пошире рот и задышал, как выброшенная на прилавок живая рыба толстолобик.

– Никого нема, – деловито сказал звонивший милиционер своему напарнику, – надо в выходной приходить, а теперь, небось, все на работе.

– К соседке надо, – напарник позвонил в соседнюю дверь и, услышав за ней признаки жизни, сказал: – Милиция. Откройте, пожалуйста. Удостоверение надо показывать?

Соседка открыла. Миша, приложив ухо к двери, напряженно слушал, стараясь не пропустить ни единого слова.

– А что случилось? – соседка была одинокой женщиной с двумя детьми, преподавала ритмику в детском районном центре, гуляла с маленькой, бесконечно длинной лопоухой собачкой какой-то английской породы, очень молчаливой и с грустными умными глазами. У ее хозяйки и с количеством мозгов, и с аристократичной меланхолией все обстояло совершенно наоборот, и она, распахнув дверь, была готова поведать этим милиционерам все, обо всем и про всех.

– У вас тут давеча бомжика убили, – начал было один из милиционеров, но соседка перебила его:

– Как же, как же, знаю! Он еще между вторым и третьим постоянно сидел. А вы думаете, именно убили? Может, он упал как-нибудь?

– Да нет, – вступил в разговор второй блюститель закона, – так не падают. Селезенка лопнула, печень оторвалась, почки отбиты, нос сломан. Вы что-то видели? Как вы думаете, кто-то из жителей подъезда мог его так отделать?

– Ой, – только и сказала соседка, до которой дошел, наконец, смысл вопросов. Думать-то она, конечно, может, и думала, вот только с ними, с ментами-то, как? – скажешь что-нибудь, кроме «ничего не знаю», и все. Не отстанут. Повестками закидают. Заставят чего доброго в суд идти, свидетелем. А то и обвиняемой сделают. Это они могут. Поэтому соседка, на которую снизошел здравый смысл, ничего кроме «не знаю, не видела» милиционерам не сказала.