Жажда смерти

Коп наблюдал за отъезжающим автомобилем, гадая, а не следовало ли ему отвести мужчину в участок. Нет смысла, подумал он. Мужчина даже не пытался совершить самоубийство, хотя и подумывал об этом. Однако, если отводить в участок всех тех, у кого в голове бродят такие мысли, так не останется места для настоящих преступников.

Он зашагал к берегу. Войдя в свою будочку, решил все-таки отметить это происшествие. Достал ручку, маленький блокнот, записал: "Эдвард Райт". И добавил, чтобы потом вспомнить, что означают эти имя и фамилия: "Кустистые брови. Жена умерла. Намерение прыгнуть с моста".

* * *

Психоаналитик погладил остренькую бородку и посмотрел на лежащего на кушетке пациента. Важность бороды и кушетки состояла в том – о чем он неоднократно говорил жене, – что они являлись непременными атрибутами профессии, а не индивидуума, тем самым помогая пациенту открыть все шлюзы свободному потоку сознания. Бородку жена его ненавидела и подозревала, что он использует кушетку для своих амурных делишек. Действительно, он и Ганна, его пухленькая светловолосая секретарь, несколько раз занимали кушетку вдвоем. Он закрыл глаза, вспоминая их совместные сексуальные изыскания.

С неохотой он заставил себя вернуться к проблемам пациента.

– …Я больше не вижу смысла в жизни, – говорил мужчина. – Я жду не дождусь, пока пройдет день, и со страхом жду следующего.

– Многие из нас живут одним днем.

– Но все ли видят в этом обузу?

– Нет.

– Прошлой ночью я едва не покончил с собой. Нет, позапрошлой. Я чуть не прыгнул с моста Морриси.

– И что?

– Ко мне подошел полицейский. Но я бы все равно не прыгнул.

– Почему?

– Не знаю.

Разговор продолжался, бесконечный диалог пациента и доктора. Иногда доктор мог целый час не думать о пациенте, вставляя автоматические реплики, реагируя, как всегда, не слыша при этом ни одного обращенного к нему слова. Интересно, думал он, приношу ли я этим людям пользу? Может, им просто хочется поговорить и им необходим иллюзорный слушатель. Может, весь психоанализ не более, чем игра в доверие для интеллектуалов. Будь я священником, я бы мог пойти к моему епископу и признаться, что моя вера ослабла, но у психоаналитиков нет епископов. Беда нашей профессии – отсутствие четко выстроенной иерархии. Религия, отпускающая грехи, не должна быть столь демократична.

Теперь ему рассказывали о сне. Практически все его пациенты пересказывали ему свои сны, раздражая этим психоаналитика, потому что ему никогда ничего не снилось. Время от времени ему приходила мысль о том, что все это – колоссальное надувательство, и никаких снов они не видят. Перепитии этого сна он выслушивал с чисто академическим интересом, то и дело поглядывая на часы. Скорей бы прошли эти пятьдесят минут. Этот сон свидетельствовал об ослаблении воли к жизни, усилении желания покончить с собой, которому пока противостояли страх и установившиеся моральные нормы. Он задался вопросом, сколько еще времени протянет его пациент, прежде чем наложит на себя руки. Он приходил к нему уже третий раз, и ситуация менялась к худшему.

Опять сон. Психоаналитик закрыл глаза, вздохнул и перестал слушать. Осталось пять минут, напомнил он себе. Пять минут, и этот идиот уйдет, а потом он, возможно, сумеет уговорить пухленькую светловолосую Ганну на еще один эксперимент.

* * *

Врач посмотрел на мужчину, отметил про себя его кустистые черные брови, глубоко посаженные глаза, в которых читались вина и страх.

– Мне надо промыть желудок, доктор. Вы можете сделать это здесь или надо ехать в больницу?

– А в чем дело?

– Таблетки.

– Какие таблетки? Снотворное? Вы об этих таблетках?

– Да.

– Какие именно? Сколько вы приняли?

Мужчина назвал препарат, сказал, что проглотил двадцать штук.

– Десять – смертельная доза, – сообщил ему врач. – Давно вы их приняли?

– Полчаса тому назад. Нет, меньше. Минут двадцать.

– А потом решили, что пора прекратить дурить? Удивительно, что вы не заснули. Двадцать минут? Чего вы столько ждали?

– Пытался вызвать рвоту.

– И не получилось? Ладно, попробуем промыть желудок насосом.

Процесс этот не оставил пациенту удовольствия и занял достаточно много времени. Таблетки, однако еще не рассосались и их содержимое не попало в кровь.

– Будете жить, – уверенно заявил врач.

– Спасибо вам, доктор.

– Не надо меня благодарить. Я должен сообщить об этом в полицию, знаете ли.

– Я бы хотел без этого обойтись. Я… я хожу к психоаналитику. Это скорее случайность, ничего больше.

– Двадцать-то таблеток? – врач пожал плечами. – Расплатитесь со мной прямо сейчас. Я не хочу посылать счет потенциальному самоубийце. Слишком рисковано.

* * *

– За такую цену это превосходное ружье, – суетился вокруг него продавец. – Но у нас есть более дальнобойные и точные ружья. А стоят всего на несколько долларов дороже…

– Нет, это подойдет. И я возьму коробку патронов.

Продавец положил коробку на прилавок.

– Три коробки обойдутся вам всего…

– Одной хватит.