Жажда снящих

Какое-то время тишину нарушал лишь треск поленьев в костре, потом Этне сказала:

– Сыграй мне что-нибудь.

– И не мечтай, – мгновенно отозвался Дарт.

– Почему? Ты ведь играешь?

– Теперь нет.

– А раньше играл.

– То раньше было.

– Что же изменилось?

Он не ответил, а она не стала повторять вопрос.

Зверь пришёл ночью, за несколько часов до рассвета. Дарт сразу понял, что это он, хотя никогда его не видел. Глухой протяжный рёв наполнил ночной воздух, земля мерно глубинно задрожала, воздух наполнился гулом птиц, тревожно взметавших в небо. Дарт сел, и в тот же миг рука Этне с невероятной, почти пугающей силой вцепилась в его плечо.

– Бежим! – закричала она, и в этом крике было столько дикого, животного ужаса, что Дарт сорвался с места, успев схватить лишь свою лютню, и помчался в мятущуюся сеть деревьев.

Этне пробежала совсем немного, потом упала, закричала. Дарт повернулся, схватил её, швырнул на плечо. Земля тряслась, стонала, плакала, словно от боли. Дарт лихорадочно всмотрелся в хаотичный мрак, болезненно желая увидеть того, от кого они убегают. Тогда он ничего не смог разглядеть, и позже благодарил за это небо.

Он бежал, пока хватало сил; с каждым шагом Этне словно становилась всё тяжелее, а далекий равнодушный рёв, хоть и не приближался, но и не стихал. И земля дрожала по-прежнему, будто содрогаясь от рыданий.

Наконец Дарт остановился, с трудом устоял на ногах, тяжело дыша и думая: «Ну минутку, всего минутку одну постою!», и вдруг с изумлением понял, что всё кончилось. Дрожь прошла, далекий гул растворился в ночи, и только сверчки трещали в жухлой траве.

Дарт почти бросил Этне на землю, сел сам, пытаясь отдышаться. Посидел немного, коснулся плеча, проверяя, на месте ли лютня, потом лёг, обратив лицо к небу, и закрыл глаза. Этне тихо застонала рядом, подползла к нему, ткнулась лбом в его подрагивающее плечо.

– Прости, – прошептала она. – Прости. Он нашёл меня. Он всегда меня находит.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – хрипло спросил Дарт.

Она молча потёрлась о его плечо. Он медленно, словно неохотно поднял руку и обнял её. Этне не отстранилась. Дарт открыл глаза и увидел небо: ярко-синее, чистое, усеянное россыпью редких блеклых звёзд.

– Давай только созвездия не будем угадывать, ладно? – попросила Этне и рассмеялась – хрипло, ломко. Дарт сжал её крепче, и смех оборвался.

– Этне, а мужчина у тебя есть? – вполголоса спросил он, разглядывая небо.

– Дурак, – тихо пробормотала она и зарылась лицом в его мятую, провонявшую путом куртку, всей грудью вдыхая запах страха. Такой знакомый им обоим…

– Ну сыграй мне, – вдруг тихо взмолилась она. – Сыграй, пожалуйста!

– Отстань, – с внезапной досадой ответил он, убирая руку с её шеи.

– Ну пожалуйста! – настойчиво повторила она. – Ну пожалуйста, разве тебе так трудно? Пожалуйста!

– Ты ненормальная, – бросил он, отстраняясь от неё и поворачиваясь на бок. – До рассвета ещё часа полтора, дай отдохнуть хоть немного. Достала ты меня…

– Ну пожалуйста, – еле слышно повторила она, но он уже спал.

* * *

Дарт проснулся поздно – солнце уже было почти в зените. Этне, похоже, встала давно: в нескольких шагах от места их импровизированного ночлега дымился костёр, рядом на сложенных листках папоротника лежала поджаренная тушка болотной крысы. Дарт вспомнил о свой котомке, брошенной там, где их настиг Зверь, и мысленно выругавшись, сел.

Этне сидела в стороне, спиной к нему, и, держа в руках, рассматривала его лютню.

– Какого хрена! – закричал он. Она обернулась, вздрогнув всем телом и едва не выронив инструмент. Дарт подскочил к ней, вырвал лютню из её пальцев.

– Я разве разрешал тебе её брать?! – почти с ненавистью выкрикнул он.

– Извини, – изумлённо пробормотала Этне. – Я просто…

– Не смей к ней прикасаться, ясно тебе?! Никогда!

– Да, да, извини, я только хотела…

– Да наплевать мне, что ты хотела! – закричал он. – Откуда ты вообще взялась на мою голову?!

Он порывисто развернулся, подошёл к костру, сел, судорожно стискивая гриф дрожащими руками. Этне подошла сзади, коснулась его плеча.

– Ну не злись ты так, – тихо сказала она. – Не злись. Я же… не знала.

– Убить бы тебя, а? – зло бросил он. – Как насчёт такого поворота событий? Ты же уверена, что я это сделаю. Самое время.

Этне помолчала, села рядом, кивнула на овальную деку.

– У неё отверстие заклеено, – произнесла он. – Потому ты и не играешь на ней, да?

Дарт стиснул зубы, тщательно осматривая матерчатую заплату, наклеенную на дерево. Этне несмело протянула руку, коснулась пальцами грифа. Дарт мгновенно перехватил её запястье, сжал так, что она беззвучно вскрикнула от боли, встряхнул, взглянул в глаза – холодно, зло.

– Не смей, – тихо сказал он. Этне вздохнула, отвернулась. Дарт выпустил её руку, и она немедленно отодвинулась.

– Там песок какой-то, – еле слышно сказала она. – Песчинки видны, если наклонить… И тяжёлая очень…

Дарт старательно делал вид, что не слышит, хотя внутри у него всё похолодело.

Этне повернулась к нему, заправила за ухо прядь волос, сглотнула.

– Песок таким тяжёлым не бывает, – с трудом проговорила она. – Разве что золотой.