Жажда тебя (СИ)

Но моя кровь была настоящей, жгла пальцы, вытекала изо рта. Может, ее было не так много, только повсюду расползалась багровая пелена. Реальность застилало красное марево.

Тогда я совсем не думала о смерти, потому что мало кто думает о смерти в восемнадцать лет.

- Я хочу пить, - прошептала, стараясь крепче стиснуть пальцы Захара, запомнить тепло его кожи. – Тебя.

Парень дотронулся до моих губ, впился ртом жадно и отчаянно, будто пытался вернуть обратно, вытащить с того света, исправить непоправимое, передать собственные силы, влить жизнь вглубь по каплям.

Увы. Поцелуи могли исцелить только в сказке. Там они обладали безграничной магией, уничтожали любые темные заклинания. А мы были просто людьми. Наш поцелуй оказался моим последним воспоминанием.

Я погибла там, посреди проклятого университета, толком ничего не осознав. Нырнула во тьму и забылась. Следующим кадром стал белоснежный потолок.

- Она будет жить?

Мужской голос показался знакомым, царапнул сознание. Резкий, отрывистый, хриплый. Он походил на голос Захара, но явно принадлежал человеку постарше.

- Еще рано делать прогноз.

Тоже мужчина. Но его я точно не знала.

- Она открыла глаза, - заметил тот, кто заговорил первым, но я его не видела, звук доносился откуда-то сбоку. – Это нормально? Хороший знак?

- Так бывает, пока трудно оценить ситуацию. Нужно время.

Мое сознание снова затуманилось.

О чем эти люди говорили? О ком? Я не могла ничего сообразить, даже простейшие вещи казались невероятно тяжелым ребусом.

Темнота сменялась светом. В ноздри забивался специфический запах. Больничный. Аромат абсолютной стерильности. Раздавался писк неведомых аппаратов. Меня перемещали и перекладывали, ко мне подключали какие-то трубки. Все мелькало отрывками, нельзя было ни за что зацепиться. Я слышала обрывки диалогов, но практически сразу их забывала. Разум находился в постоянном дурмане. Надо мной вспыхивали яркие лампы. Я видела людей в медицинских масках и белых халатах, а потом перед глазами возникало лицо мамы, она очень оживленно рассказывала о чем-то, однако я не разбирала слов. Становилось труднее разбирать, где сон, а где настоящее. Я понимала, что ранена, прохожу через операцию. Ждала в палате своих близких, ведь им должны были сообщить о случившемся. А после казалось, что родные побывали рядом, я пропустила момент, не успела их встретить или же забыла. Я как будто постоянно находилась под наркозом или под успокоительными препаратами, переставала различать мир вокруг, блуждала в густых сумерках.

- Соня, – кто-то звал меня издалека, сжимал мои пальцы до хруста костяшек, но я не ощущала боли, оцепенела от холода. – Соня, вернись. Соня… просыпайся. Слышишь? Моя малышка. Возвращайся ко мне.

Мужской голос. Но это точно не был мой папа. Шепот будоражил сознание, развеивал туман в голове.

Я напрасно пыталась открыть глаза. Веки отяжелели. Не удавалось шевельнуться, тело отказывалось подчиняться.

- Соня!

Это прозвучало неожиданно громко. Близко. Жаркое дыхание опалило мои заледеневшие ладони.

- Соня! – в мужском голосе таилось столько ярости, отчаяния и горечи, что меня изнутри опалило огнем. – Ты вернешься ко мне. Вернешься!

Захар?

Я открыла глаза, слабо дернулась, пытаясь оглядеться по сторонам. Никого не было рядом, лишь аппараты пронзительно пищали, стрекотали над ухом. Я зажмурилась.

Мне опять привиделось? Как с родителями? Никто не приходил ко мне с тех пор, как я здесь оказалась. Но голос, ощущение сильных горячих пальцев. Все казалось таким реальным.

Я пробовала обращаться к врачам или медсестрам, но слова не шли, язык во рту не ворочался. Я старалась приподняться на кушетке, однако не удавалось сдвинуться с места.

Реальность размывалась. Может, я погибла и оказалась на той стороне?

- Тише, вам нужно беречь силы, - сообщала медсестра, заметив мою чрезмерную активность, и делала новую инъекцию. – Отдыхайте.

Мое состояние улучшалось, мне стали давать меньше препаратов или же лекарства изменились. Но никто не торопился отвечать на вопросы.

- Где мои родители? – надеялась получить ответ от очередного врача. – Моя мама. Кажется, она приходила. Или нет?

- Все хорошо, - заверяли меня. – Не волнуйтесь.

Разговоры ни к чему не приводили, все мои попытки прояснить ситуацию оставались без ответа.

- Я слышала плач сестры. Вчера. Из коридора.

- Успокойтесь. Вам показалось.

- Значит, ко мне не приходят?

- Рано об этом беспокоиться.

- Что значит «рано»? Почему ни маму, ни папу сюда не пускают?

- Вам необходимо окрепнуть и полностью восстановиться. Вы пережили серию сложных операций. Потребуется время…

- Но я не в реанимации. Тут обычная палата.

- Вам лучше отдохнуть.

- Я не устала!

Я будто общалась с роботами. Их лица не выражали эмоций, ответы оказывались стандартными, как под копирку. Лишь раз удалось добиться проявления чувств.

- Сюда приходил Захар, - сказала я. – Захар Громов. Почему вы пропустили только его?

Медсестра побледнела, а врач нахмурился. Дальше последовал очередной ровный ответ, от которого меня затошнило:

- Мы не имеем полномочий это обсуждать.