Жажда целостности: наркомания и духовный кризис

Со склонностью некоторых людей контролировать себя и других связана необходимость жестко контролировать непосредственное окружение. Мы разрабатываем жесткие идеи по поводу того, как все должно функционировать в окружающем нас мире. Мы обнаруживаем, что если мы делаем что-то определенным образом, то чувствуем безопасность и порядок. Мы привязываемся к такой практике поведения, поскольку таким образом поддерживаем некое чувство безопасности. Однако, если наше ощущение последовательности меняется, мы часто чувствуем страх и беспокойство. Если, например, мы привыкли начинать утро определенным образом, но в расписании нашего учебного заведения происходят изменения, то мы становимся беспокойными и испуганными. Или если мы выполняем работу так, как привыкли, но кто-то приходит и начинает все делать по-другому, то у нас может возникнуть странное ощущение опасности и отсутствия контроля над ситуацией.

Возможно, нам нравится поддерживать в своих владениях определенный порядок или беспорядок и расставлять все вещи в комнате так, как нам хочется. Благодаря этому мы чувствуем, что это место действительно наше, наш привычный райский уголок. Мы не приветствуем чье-либо вмешательство — даже благие намерения кого-либо помочь нам сделать уборку. Люди, работа которых требует частых поездок, регулярно оказываются в новых ситуациях, в незнакомых гостиничных номерах или домах. Некоторые при каждом переезде жалуются на чувство тревоги. Многие обнаруживают, что, когда они достают из чемодана маленькие шторы, чтобы повесить их в ванной комнате, кладут книги и ставят будильник на столик возле кровати или помещают в специальный стаканчик зубную щетку, они начинают в большей степени чувствовать себя как дома. Делая место своим, они чувствуют себя безопаснее.

Разумеется, эта необходимость в безопасности и порядке может выражаться в крайней форме и приводить к одержимости. Но даже в этих менее суровых, заурядных формах наше стремление к безопасности и неуязвимости может привести нас к жесткости и необходимости быть влиятельным. Наше негибкое отношение к ситуации может стать причиной неприятностей как для нас самих, так и для людей, с которыми мы пытаемся выстраивать отношения.

Существуют и другие средства, чтобы справляться со страхом, стыдом и гневом, а также с чувством потери контроля над ситуацией: мы можем научиться отреагировать*. Мы реагируем на гнев, осуждения и боль, выпадающие на нашу долю, становясь злыми, обидчивыми, осуждающими и вредными. Мы стараемся «достать» других людей, пока они не «достали» нас. Мы обвиняем других за то, что они обвиняют нас, и лучшая для нас защита — это сильно обидеть их. Мы воздвигаем стену агрессивных эмоций, которая защищает нас от потенциального вреда. Так поступает задира на детской площадке, который говорит: «А ну, попробуй подойди ко мне!» Так поступает обиженный ребенок, который жестоко ведет себя по отношению к другим и надевает на себя грубую одежду. Бывает и менее очевидная форма такого поведения, — когда люди становятся упрямыми и своевольными, начинают всем распоряжаться или быть чересчур требовательными.

Если начинаем всех осуждать и проявлять лицемерие, мы отдаляемся и хорошо защищаем себя, строя иллюзию собственной важности. Своей склонностью осуждать мы отделяем себя от человека или ситуации, которых осуждаем, принимая на себя главную роль. Если мы сможем убедить себя, что наше осуждение справедливо, то, возможно, тем самым скроем свои стыд и ощущение опасности за фасадом лицемерия.

Поведение такого типа может начать проявляться в раннем детстве. Судя по всему, оно больше всего проявляется в последних классах младшей школы и в средней школе, когда мы переходим от детства к юношеству. Именно в это время мы придумываем злые шутки по поводу людей, которые не соответствуют нашим стандартам — людей, которые не разбираются в компьютерах, людей, живущих в неблагополучных кварталах или тех, кто не одевается по последней моде. Многим из вас приходилось на школьном дворе произносить или слышать высказывания типа: «Посмотрите на Эмили, у нее платье, как банное полотенце!» или «Как Ральф может дружить с такими парнями? Они выглядят, словно только что вылезли из пещеры», или «Кто станет маршировать под такой балаганный оркестр?»