Жажда власти 2

Семён искренне надеялся, что весной, когда срок расследования подойдёт к годовалой отметке и его будет положено продлевать чуть ли не у самого начальника СКР, его снова не сделают крайним. Теперь дело ведёт «более опытный старший товарищ», вот пусть он и отдувается. Однако сам Семён бросать расследование не хотел. До тех пор пока младший Воскресенский спонсирует поиски, отказываться от них не стоит. Во-первых, деньги. Во-вторых, раз уж наладить отношения с отцом похищенной не удалось, то пусть будет знакомство хотя бы с младшим Воскресенским. Семён не питал иллюзий, никаких карьерных перспектив двадцатидвухлетний сопляк ему обеспечить не сможет, для такого недостаточно быть просто сыном олигарха. Но это лучше, чем ничего. Кто знает, может, пригодится в будущем…

И потому Семён терпеливо продолжал расследовать дело, не имеющее ни одного шанса быть раскрытым. И чем дальше он занимался этим, тем более странными выглядели обстоятельства похищения. Собственно говоря, о каких-либо обстоятельствах можно было вести речь только в случае Стеллы Фликштейн и Григория Федорова. Исчезновения обоих были запечатлены на видео. Остальные пропавшие вообще просто исчезли без следа. Но никакого толка от записей, на которых был человек – и через секунду нет человека, не имелось. Это никак и ничем не поможет расследованию, не за что зацепиться.

Однако младший Воскресенский вбил себе в голову версию о похищении Стеллы Фликштейн некими спецслужбами и не желал отказываться от неё, несмотря на всю её абсурдность. После того как несколько экспертиз, в том числе в дорогих независимых лабораториях, доказали подлинность обеих записей и исправность как видеорегистратора, так и камер наблюдения на месте похищения, его уверенность в причастности ко всему этому спецслужб только укрепилась. Официальные запросы в соответствующие министерства и ведомства ничего не дали. Опрошенные в ходе расследования эксперты закрытых НИИ опровергли возможность применения в похищении каких-либо суперсекретных разработок на тему невидимости, и эта версия была признана руководством несостоятельной.

Младший Воскресенский тут же пришёл к выводу, что спецслужбы что-то скрывают, и увеличил финансирование Семёна. Отказываться было глупо, и Семён занялся тщательным прорабатыванием версии с применением некоего новейшего секретного оборудования. Для того чтобы точно понимать, имеется ли такое на самом деле у нас или за океаном, ему требовался эксперт, непосредственно занимающийся разработками в этой области. Но просто так взять и поговорить с такими людьми не выйдет. Все они находятся под подпиской о неразглашении, их курирует ФСБ, и залезать в эту область вопреки государственным запретам есть занятие совсем не безвредное. Особенно после того, как ряд вышеуказанных экспертов официально опровергли наличие таких технологий.

Пришлось подходить к делу креативно, методом дедукции в лучших традициях классики профессии. Раз сами по себе разработки в этом направлении ведутся, логично предположить, что начались они не вчера. Кто-то должен был стоять у истоков столь сложных и наукоёмких проектов, и истоки эти наверняка имеет смысл искать ещё в СССР. А это значит, что ведущие специалисты тех лет сегодня находятся в преклонном возрасте и вряд ли ещё занимаются научной деятельностью. Скорее всего они на пенсии и срок их подписки о неразглашении уже истёк. Беседа с ними может пролить свет если не на реальное положение дел, то хотя бы на то, где и с кем можно пообщаться на предмет выяснения подробностей.

Двухмесячные поиски в совокупности с деньгами младшего Воскресенского вывели Семёна на старого академика, занимавшегося при СССР секретными проектами в области передовых технологий. Старому физику было под девяносто лет, он уже не ходил, передвигался на коляске, но неожиданно оказалось, что соображает дед всё ещё очень хорошо. Мало того, что он продолжает оказывать консультативную помощь своим молодым коллегам, ведущим данный проект в настоящее время. Помимо этого, старик являлся идейным до мозга костей и нарушать государственную тайну отказался наотрез. Добиться от него ничего не удалось, однако шаг в нужном направлении был сделан: молодые родственники идейного академика любили деньги не меньше остальных своих современников и идейность деда, к счастью, не унаследовали.