Жажда/water (СИ)

kissherdraco ЖАЖДА/WATER

Глава 1

Гермиона Грейнджер видела: он обернулся и посмотрел на нее перед тем, как подняться по лестнице. Разумеется, она знала, что гаденыш красив, но, черт, как же она его ненавидела. Он пялился, не сомневаясь, что от одного этого она полезет на стену. Сверлил своими гнусными серо-стальными глазами. Гермиона чувствовала жжение в крови, знакомый жар на щеках и в груди, покрывающий лицо темным румянцем гнева, который она больше не пыталась скрыть. Да, при одном лишь взгляде на Драко Малфоя она начинала ненавидеть его еще сильней, так, что само слово «ненависть» казалось чудовищным преуменьшением.

Он отвернулся и начал тяжело подниматься по ступенькам.

― Я тебя презираю, ― пробормотала Гермиона, заходя за угол коридора из необработанного камня. Сквозняк немного охладил ее. «Кончится ли когда-нибудь эта ненависть, — думала она, — может быть, когда они статут старше и научатся жить разумом, а не эмоциями? Как герои книг, способные быть выше, видеть добро…» Нет. Почти наверняка, нет. Для нее, для Гарри и Рона эта ненависть, похоже, неизбежна, как судьба. Она чувствовала в нем зло и слишком часто убеждалась, что права. Только Драко Малфой мешал ей поверить, что глубоко внутри каждого, даже самого коварного слизеринца, есть что-то хорошее, скрытое под эффектной зловещей маской.

А теперь все вертелось вокруг него. Гермиона больше не могла спокойно ненавидеть, делая вид, что его нет. Он был. За этим проклятым портретом в их общей гостиной. Гарри говорил: не разговаривай с ублюдком, ты не обязана, ― да она и не собиралась. Он как будто ограбил ее, когда стал Чертовым Старостой Мальчиков.

У Малфоя были влиятельные друзья. Пес-отец, который умер и оставил ему огромное состояние. Пес, заслуживавший смерти, а Гермиона никогда и никому ее не желала. Кроме Люциуса Малфоя. Был ли в этом хоть какой-нибудь смысл? В том, что они — Староста мальчиков и Староста девочек, связанные должностью, о которой, когда-то она была уверена, ни за что не пожалеет? В последние несколько дней она изо всех сил старалась избегать «партнера», и это оказалось труднее, чем когда-либо за все время в Хогвартсе. Десять минут до того, как он входил в общую комнату. Десять минут после. Опаздывать на завтрак, рано ложиться спать. Вряд ли эта бессмысленная показуха того стоила. Со временем Гермиона решила, что Малфой недостоин даже того, чтобы его избегали. Она предпочитала думать, что ненависть сама по себе уже переросла потраченные на нее усилия. Превратившись в безразличие. Но Гермиона леденела каждый раз, когда он входил в комнату. Это безразличие, да? Чувствовать холод?

После выборов старост прошло уже шесть дней, и им надо было поговорить. Раньше они как-то общались через других, через префектов. Иногда Гермиона ощущала безнадежность и гадала — чувствует ли он то же самое? Но нет, конечно, его самомнение ничем не поколебать. В те редкие моменты, когда они смотрели друг другу в глаза, Малфой глядел с таким вызовом и отвращением, что от мерзкого ощущения потом часами невозможно было избавиться. Нет, это она — ничтожество. А Драко Малфой — принц.

Гермиона привалилась к холодной стене. Так больше нельзя. Хватит. Прошло шесть дней, и им надо, действительно надо поговорить. Может, послать записку? Ага, уже смешно. Малфой, я не хочу с тобой разговаривать, поэтому пишу тебе. Нет. Малфой и так уже сумел заставить ее почувствовать себя жалкой. Ему было важно запугать ее…

А так ли это? Она что, в самом деле боится Малфоя? Возможно, он и правда так думает. Староста мальчиков главнее всех, даже Старосты девочек. Но если честно, она не боялась. Одна мысль об этом заставила ее вспыхнуть. Мерзкий ублюдок манипулировал ей, а она и не замечала. А все остальные — тоже думают, что она его боится? Так это выглядит?

Гарри определенно не боялся Малфоя. Они с Роном всегда заслоняли ее собой, когда тот подваливал с язвительными замечаниями. С ними Гермиона чувствовала себя в безопасности, но почему-то это чуть-чуть раздражало. Она хотела защищать себя сама, и, в тех редких случаях, когда Малфой задевал ее лично, не сомневалась, что смогла бы. Смогла бы, дайте только полшанса, в достойном споре, где не звучало бы слово «грязнокровка». У Гермионы был острый и злой язык, и почему бы не использовать его для того, чтобы поставить на место этого… сына своего отца. Но они с Малфоем ни разу не перебросились больше, чем парой слов. Гарри все время вмешивался; любое замечание на тему «Поттер, как насчет того, чтобы трахнуть эту сучку Грейнджер по-быстрому перед обедом» встречалось угрозой кулака.