Жажда жить

А вот сопутствующая цель поездки была достигнута. Пол Райхельдерфер верховодил практически на всех вечеринках, и Сидни повсюду давали понять, что Пенсильвания была некогда основана как раз ради такого человека, как он. На пятый или шестой день пребывания Сидни у Райхельдерферов Пол устроил в его честь вафельно-куриный ужин, для чего снял столовую в фермерской гостинице, милях в десяти к северу от Ливана. Приглашение получили шестьдесят молодых пар. Кто-то приехал на сенных фургонах, поменяв предварительно колеса и четверку лошадей. Иные — на санях, где места хватало на шестерых. Пока дамы снимали меха, кавалеры успели выпить по одному-два бокала неразбавленного виски. За ужином подавали вино и пиво, но люди пришли сюда поесть, а не выпить. Начали с устриц, за которыми последовали жирная куриная лапша, тушеные цыплята, картофельное пюре, сладкий картофель, фасоль обыкновенная, фасоль лимская, маринованная свекла, морковь в сметане, салат из листьев эндивия, фруктовый сок, яблочный пирог, горячий и холодный миндальный пирог, ревеневый пирог, кокосовый пирог, шоколадный пирог с ледяной ванилью, торт, а также светлый бисквит с ледяным шоколадом. Помимо того, на столах были расставлены тарелки с семью сладкими и семью кислыми закусками, колбасами, копчеными колбасами, ливерными колбасами, мятными конфетками, миндальным печеньем и леденцами на палочке. Вафли подавали вместе с цыплятами, и мужчинам полагалось съесть не менее десяти вафель с куриной подливкой или кленовым сиропом. Сидни съел четырнадцать, Пол — двадцать. Дамы — в среднем по пять. Гости сели за стол в восемь тридцать, встали в одиннадцать пятнадцать. Дамы поднялись на верхний этаж, господа проследовали к стойке выкурить сигару и выпить по бокалу грушевого или вишневого бренди. Те, кто уезжал на машине, выпили кофе, остальные воздержались. Пол порадовал гостей самой продолжительной и самой громкой отрыжкой, а когда дамы вернулись к кавалерам в гостиную с уже убранными столами, зазвучало фортепьяно, скрипка, виолончель, начались негромкие разговоры, главным образом о съеденном, пока наконец одна юная леди, посмотрев на часы, вделанные в брелок в виде ириса, не воскликнула: «О Господи, без десяти двенадцать! Мама дверь запрет, и где же мне ночевать?» Прозвучало предложение кому-нибудь — только не молодому человеку, с которым девушка приехала на ужин, — жениться на ней, и на этой высокой и рискованной ноте молодежь разошлась по своим транспортным средствам, удобно устраиваясь под просторными накидками из буйволовой кожи.

Были расписаны и другие вечера. В самый первый он ужинал с Райхельдерферами («на закуску», по словам Пола). На другой день он был на масонском балу. Далее предстояла поездка в Ридинг, откуда Сидни с Полом перебрались в Гиббсвилл, городок к северу от Ридинга, и закончили путешествие на балу местного клуба. До двенадцати часов следующего дня спали и, отклонив приглашение нескольких йельских приятелей задержаться, вернулись в Ридинг.

— Надо провести холостяцкую ночь в Ридинге, — предложил Пол. — Все равно раньше завтрашнего дня нас дома не ждут.

Они пообедали в пивном погребке, сходили на дешевое представление, выпили виски в салуне рядом с театром и проследовали в публичный дом на Пятой Южной улице.

— Если уж ты здесь, Сидни, пусть твой дружок порезвится. Там, куда я тебя веду, безопасно, как в женском монастыре. Только первачи-бизнесмены сюда ходят, элита, никакой тебе мелочевки. Все к твоим услугам. Хочешь — минет. Хочешь двоих зараз — пожалуйста. Я здесь завсегдатай, местных девочек знаю, но у них регулярно появляются новые таланты. Заведение не хуже, чем в Нью-Йорке или Филадельфии. В первый раз меня сюда привел дядя, я тогда на первом курсе учился.

— Что, на всю ночь?

— Вообще-то можно, но мне не хотелось, чтобы видели, как я утром выхожу отсюда. Как правило, я прихожу сюда примерно в это время и либо смываюсь, пока еще темно, либо остаюсь на сутки. Завтра вечером нас ждут на танцах у Видермайеров, так что, наверное, лучше уйти до света. Прошлым летом, когда родители куда-то уехали, я провел здесь трое суток подряд.

В четвертый раз в жизни Сидни брал женщину за деньги. Эта первая девушка, которую привели к нему на пробу, была юна и мила. Его провели в просторную комнату с большой кроватью под балдахином, хрустальной люстрой с лампами на газу, креслами с позолоченными спинками, столиком с мраморной крышкой и зеркалами, вделанными в платяной шкаф и двери. За шампанским и сигаретами девушка рассказала ему свою историю, которой Сидни поверил: отец ее был шахтером, бил, а мать продавала квартирантам. В пятнадцать лет она убежала из дома, и сейчас ей восемнадцать. Она встала, расстегнула крючки на вечернем платье и снова застегнулась, стараясь понять, какое произвела на него впечатление. Затем повесила его одежду в платяной шкаф, убавила свет, быстрым движением сбросила платье и осталась стоять с тесно сведенными бедрами и почти не дыша.

— Иди сюда, Соня, — выговорил наконец Сидни.

Все случилось очень быстро.