Жажду — дайте воды

Снова тронулись в путь. У Срапиона была теперь своя ноша — он привязал козу к поясу и вел ее рядышком, а Асур нес свою неделимую плоть — ребенка.

Так они пробирались к цели еще три ночи кряду. Днем по-прежнему прятались в укрытиях, пасли козу и доили ее — тем и кормились, а ночами шли и шли.

На исходе третьих суток, перед рассветом, они наконец увидели перед собой Аракс. Как духи ночные, затаились в высоком камышнике и с нетерпением приготовились переждать, пока стемнеет. Еще целый день предстояло прятаться. Но едва наступит желанная тьма, они выйдут к реке.

Срапион заботливо ухаживал за козой и больше не укорял Асура, не был суров к ребенку, не твердил, как прежде: «Умрет». Ничего такого уже не говорил. Ведь они наконец у цели. И конечно же оба рады, что спасли малыша. Оба теперь полны надежды, что ночью перейдут реку. Но недаром говорится, что у сироты день черен, а бог глух. Откуда ни возьмись, против них на холме появились аскяры. Четверо. И шли они прямо на них, про тайник будто знали. Неужто приметили?.. У Асура в горле пересохло. Затеплившаяся было надежда снова сменилась болью и тревогой. Срапион поднял винтовку и прицелился.

— Положи ребенка и бери ружье! — приказал он.

Асура удивило, что голос у Срапиона был очень спокойный, никакой в нем растерянности, будто им вовсе ничто и не грозит. Асур уложил ребенка на траве и занял позицию там, где велел Срапион.

Турки продолжали приближаться. Можно было почти безошибочно предположить, что идут они в этом направлении не случайно, а потому, что заметили их. Идут уверенно, дерзко, не предвидя для себя никакой опасности. Так испытанный мясник с топором в руках подходит к быку, чтобы одним ударом оглушить его, повалить, а потом и заколоть.

Как назло, вдруг захныкал ребенок. Но Асур не стал его успокаивать. Все равно они уже обнаружены. У него как то даже прибавилось мужества и хладнокровия — теперь-то ведь надо непосредственно постоять за жизнь этого безвинного младенца. И то, что дитя плачет, может, даже к лучшему. Кто знает, не из камня же те, кто идет на них. Может, детский плач пробудит в них милосердие. Люди ведь! Сердце имеют и душу тоже. Значит, должны пожалеть ребенка. Может, не тронут, отступятся?

С того самого дни, как они пустились в побег, Асур впервые так близко, лицом к лицу, видел врага.

Похоже, турки вот-вот выстрелят. Начнется столкновение. А потом?.. Что будет потом? Асур не мог найти ответа на свой вопрос. Перед ним враг, а в ушах плач ребенка.

Аскяры приближаются все с той же дерзкой самоуверенностью. И плач им нипочем. Окаянные, хоть чуточку встревожьтесь! Ребенок ведь плачет, может, даже умирает. Наверное, услышь тявканье щенка, бросились бы к нему с лаской, а здесь ребенок надрывается. Человек в беде!..

Срапион вдруг всполошился.

— Бей! — скомандовал он.

И Асура словно обухом огрело. Что делать? Стрелять?.. Но как стрелять, ведь это люди! Шагов за тридцать от него. Как ему стрелять в людей?.. А если он вдруг кого-нибудь из них убьет? Или ранит, и тот попросит о помощи?.. Что тогда делать?.. О господи! Что за наваждение, что за кошмар ты нагнал на меня! Освободи от смуты душевной! Сними с меня бремя всепрощения и доброты!

В глазах у Асура шли темные круги. Казалось, он слепнет.

И вдруг удар. Асур вздрогнул. Это выстрелил Срапион…

— Бей!..

Кто это приказывает? Срапион? Или ребенок велит ему стрелять? А может, это требование изнываемой в агонии земли?

— Бей!..

Асур прицелился и… выстрелил. Два аскяра упали разом, прямо перед ними. А двое других в недоумении смотрели в их сторону.

— Эй, гяуровы суки, — крикнул один, — откуда у вас оружие и где вы научились убивать?! Эй, бабы!..

Срапион снова скомандовал:

— Бей!..

И, прежде чем аскяр успел снять с плеча ружье, Срапион снова выстрелил. Оба турка упали.

Мертвое молчание задохнулось в тростниковых зарослях. Ужас тишины сомкнулся, как смыкаются скалы, и стал давить, сжимать Асуру голову.

— Решили, что здесь женщины с ребенком, — усмехнулся Срапион. — Плач мальчонки их обманул…

Над камышником закружили стервятники. Где-то поблизости завыл шакал. Коза, задрав от удовольствия свой короткий хвостик, грызла стебли тростника. Малыш затих, наверно удивляясь нежданной тишине. Асур подскочил к нему. Какая-то синяя бабочка кружила над пуговкой-носиком. Ребенок, широко раскрыв глаза, смотрел на бабочку…

Оставаться в этих зарослях небезопасно, наверняка убитые аскяры были не одни: поблизости есть войско, и выстрелы сейчас уже докатились туда. Враг попытается во что бы то ни стало настигнуть их. Надо быстро уходить.

Лучше бы, конечно, днем отсидеться в тростниках и только ночью перейти реку. Но, пожалуй, теперь это было бы безрассудством.

Надо уходить к реке. Поскорее выйти на берег — и в воду…

Асур с привычной бережностью уложил на груди свою запеленатую ношу. Срапион перекинул через плечо хурджин.

— Надо спешить, Асур! Надо спешить!..

Поначалу шли пригнувшись и то и дело настороженно озирались. Коза за ними не пошла. Где ей? Она ведь вкусила сладость тростника, вот и грызет — не оторвется.