Жданов

Не стоит думать, что собравшиеся — как режиссёры, так и чиновники — подпевали всесильному товарищу Жданову и единодушно соглашались с начальственным мнением. Режиссёр Григорий Александров доказывал, что все основные проблемы советского кино происходят от боязни правды жизни и множества перестраховочных инстанций, находящихся между зрителями и кинематографом. Довженко резко критиковал руководство отрасли и выдвинул предложение децентрализовать управление кинопроцессом, расширив права киностудий союзных республик. С большой программной речью выступил Большаков, который отметил застой в пополнении режиссёрских кадров и оспорил тезис Жданова об ограничении роста кинопроизводства. Он также предложил программу реформирования киноотрасли и даже некоторую «либерализацию» управления.

Режиссёр Александров, среди прочего, пожаловался Жданову, что типичный чиновник от кинематографа, перестраховываясь и запрещая какие-либо неудобные моменты в фильмах, многозначительно говорит, что это не его мнение. «Наверно, это мнение т. Сталина, т. Жданова, и я вырезаю, но я уверен, что это не Ваше мнение, а его мнение, но для лёгкости он проводит на меня такую атаку»^{349}.

Жданов уступил в некоторых вопросах. Например, пообещал увеличить финансирование кинопроизводства, чем сорвал аплодисменты присутствующих. Разрешил также напористому Александрову выводить в комедиях отрицательные типажи чиновников, тут же обратившись к председателю Комитета по делам кинематографии: «Почему вы, т. Большаков, не даёте ему подцепить директора, дайте ему свободу в этом деле». Однако по принципиальным вопросам Жданов остался непреклонен, дав понять, что партийный контроль не ослабеет: «С точки зрения идейно-творческой нет ничего зазорного, если тебя поправят. Откуда появилось это недотрожество?..»^{350} Он даже привёл в пример Пушкина, который выносил свои новые произведения на суд друзей — несомненно, все присутствующие тут же вспомнили непроизнесённое: что среди таких друзей-цензоров числился и русский царь…

Понимая всю пагубность мелочного чиновничьего контроля в творческом процессе, Жданов призвал собравшихся не путать его с главным: «Вы не мешайте вопрос опеки с большим идейным руководством. Можно возражать или протестовать против мелочей, но можно ли в одну кучу сваливать то, что мы называем идейным руководством?»

Показательны некоторые ответы товарища Жданова. Так, он следующим образом объяснил запрет художественного фильма Сталинабадской (Душанбинской) киностудии «На дальней заставе»: «Этот фильм не попал в прокат потому, что в нём совершенно неверно и извращённо распределены светотени между нашими людьми-пограничниками, ведущими борьбу с перебежчиками, шпионами, в частности с английскими шпионами, и с этой фигурой врага — английского шпиона. Наши пограничники-красноармейцы показаны как последние вахлаки, как последние простаки, которых и надуть не грех. Шпион показан сильным человеком, наделённым сильными и волевыми достоинствами и качествами»^{351}.

На этом самом большом совещании Жданов весьма откровенно сформулировал цели внутренней и внешней политики СССР, достижению которых должен был способствовать кинематограф как мощнейшее средство пропаганды и убеждения. В области внутренней политики это было всё ещё догоняющее развитие. «Сталин учит, — говорил Жданов, — что для того, чтобы прийти к новому общественному строю, нужен определённый уровень культуры… Решение основной экономической задачи — догнать и перегнать передовые страны Европы и Америку — упирается в значительной мере в нашу некультурность, невежество, грязь…»

Но ещё более интересен отрывок из стенограммы выступления Жданова, где наш герой обратил внимание ведущих советских кинематографистов на темы, которые партия большевиков считала актуальными в последние предвоенные дни: «Вы нашу линию представляете в отношении международной политики — линию независимости, самостоятельности и, вместе с тем, линию расширения фронта социализма, всегда и повсюду, тогда, когда обстоятельства нам позволяют. Вспомните прошлый и позапрошлый годы — Прибалтика, Западная Украина, Молдавия, Северная Буковина и т. д. Вы отчётливо понимаете, что если обстоятельства нам позволят, то мы и дальше будем расширять фронт социализма… Мы должны воспитывать наш народ в духе активного, боевого, военного наступления, и это одна из задач кино и его работников, и это есть обязанность наших киноработников и наших советских граждан, понимающих проблему нашего развития, понимающих, что столкновение между нами и буржуазным миром будет, и мы обязаны кончить его в пользу социализма»^{352}.

Глава 20. «СОЛНЕЧНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ»